Святослав (Железная заря)

Чалились там же, где приставал вчера Свенельд. На берегу в нарушение всех уставов уже ждал Цимисхий. С лодьи бросили сходни. Святослав, лёгким пружинистым шагом, спустился на берег. Первым поздоровался со сделавшим к нему шаг императором. Какое-то время они молча разглядывали друг друга. Берег поднимался вверх от воды и маленький Цимисхий, стоявший в пяти шагах от русского князя, казался одного с ним роста. Оба и внешне и по одежде отличались друг от друга: Цимисхий — в летнем зипуне, крытом царьградской парчою, опоясанном наборным с золотыми бляхами поясом, обутым в алые, расшитые жемчугом сапоги, Святослав ничем, кроме чистоты одежды, не отличался от сопровождавших его воинов — в простой белой рубахе и лёгких поршнях, лишь солнцем светилась в ухе начищенная песком золотая серьга.

Князь широким жестом пригласил базилевса быть гостем на его корабле. Цимисхий остановил выступившего было вперёд вестиарха и один пошёл по сходням за Святославом сквозь сошедших с корабля и расступившихся перед ним русских кметей.

Они уселись на скамьях друг напротив друга. Святослав обдумывал заранее разговор с базилевсом. Хотелось, но слабо верилось, что Иоанн так вот запросто придёт на его корабль один, без свиты. Князь вглядывался в лицо Цимисхия, чая увидеть тень надменности и высокомерия, но базилевс спокойно и просто смотрел ему в глаза.

— Зачем мы столько народу положили, базилевс? Места бы хватило нам обоим, — сказал Святослав на хорошем греческом языке, которому его обучила некогда мудрая мать.

— Не в моей воле решать было, — отвечал Иоанн. — Мы с тобой лишь воины.

— Эта страна принадлежит мне по праву рода.

— И мне. И Борису, и ещё многим, — возразил Иоанн. — Сильнейший берёт всё, как брали до нас и Александр, и Аттила. Ты хорошо сражался, лучше, чем мои люди. Ты почти победил, но всё же оказался слабее.

— Народ Болгарии не хочет ромеев.

— Что же им мешает нас отсюда выгнать? Ты сам знаешь, как бояре и волостели спешили принести мне клятву верности.

— Остаётся Давид с братьями...

— Почему тогда он не поднял на войну своё царство? Вы с ним шли бы сейчас к Константинополю, а вместо стяга над вами висела бы моя голова.

Святослав шумно вздохнул. Ему не хотелось гадать, почему сам Давид не пришёл ему на помощь — так может оказаться, что друзей у него не осталось вовсе. Он поменял русло разговора:

— Вы ненавидите и презираете нас, но ты выехал почтить память Свенельда. Помнишь?

— Врага можно ненавидеть, но храброго врага нужно уважать. Презрение к врагу мешает одолеть его.

Князь удовлетворенно качнул головой, будто хотел услышать именно этот ответ.

— Наш мир недолговечен, не так ли, катархонт? — спросил Иоанн, заглядывая Святославу в глаза. — Ты ведь из тех, кого останавливает только смерть.

— Пути, которыми ведёт нас Бог, не знает никто, — витиевато ответил князь. С обеих сторон сказано было достаточно, чтобы не перевести толковую беседу в пустую болтовню. Почувствовали это и оба государя.

— Прощай, катархонт, — первым произнёс Цимисхий, — такими, как ты, восхищаются сказители. Я хочу пожелать тебе удачи.

— Удачи и тебе, базилевс...

Они поднялись со скамей. Теперь Святослав возвышался на полголовы над императором. В другое время они, может быть, пожали бы друг другу руки, но русский князь не протянул руки, ибо опасался, что базилевс не ответит на рукопожатие, а Иоанн вообще не имел права дать руку варвару на глазах своих соотечественников, во все глаза наблюдавших с берега за встречей. Так они и простояли некоторое время, пока Цимисхий не поставил ногу на сходни.

Глава 39

Город был чужим. То ли предотъездная суета с криками повеселевших ратных, то ли хождение по улицам незнакомых людей в иноземных платьях, а может, и всё вместе указывало на это. Колоту было уже лучше, но знахарь велел больше лежать. Но лежать не получалось. Всем раздали часть добычи и золота. Лошадей отчаянно не хватало, да и те повезут только кормы.

Поэтому ратные сбрасывали нажитое в боях торговцам. В калите Колота звенело четыре серебряных мелиарисия — хватит, чтобы купить полос добротного железа, а дома уже разберётся: то ли меч новый заказать кузнецу, то ли железо выменять на что-нибудь. Его как раненого не трогали воеводы, и он мог переправиться за Дунай, когда пожелает. Ратных в городе становилось всё меньше, говорили, что завтра к полудню здесь останутся только хортитские и Тмутараканские русы.

На пристани собрались самые нетерпеливые, развернув нечаянный стан, будто из города их уже погнали. Варилась в больших котлах каша, смачный запах которой тянулся по побережью. Рассевшись прямо на песке, кмети резались в зернь и в тавлеи, балагурили, кое-кто украдом потягивал вино. Неспешно и величаво Дунай пересекали корабли. Колот здесь встретил Турина, навьюченного как конь. Поздоровались.

— Что, до следующего похода? — спросил Лапа, лишь бы что сказать.

— Только не со Святославом, — ответил ладожанин, — удача отвернулась от него, а я дерусь за добычу.