Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

вepa бо благодатьнаа по всей зе/мли прострeся. и до нашего / языка рускааго доиде. и за/кон'ное езеро пресоше. еванге/льскыи же источникъ наво/дни вся. и всю землю покрывъ. / и до насъ разліася… (180б); вся страны / благыи Богъ нашь помилова и / насъ не, презре восхотe и спасе/ны. и въ разумъ истин'ныи / приведе. пусте бо и прeсо/хлe. земли нашеи сущи… вънезаапу потече источникъ / евангельскыи. напаая всю землю / нашу… (181а–181б); … помилова ны Богъ и восіа и въ / насъ светъ разума… (181б); посети насъ человеко/любіе божіе (182а)

и т. д. И радость от всего этого тем больше, что недавнее прошлое было совсем иным:

бывшемъ намъ слeпомъ / и iстин'нааго света невидя/щемь. но въ л'сти идольстіи блудящемь… (181б); … и потыкающемся на/мъ въ путехъ погыбели. еже / бесомъ въслeдовати. и / пути ведущааго въ животъ // невeдущемь. къ сему же и гу/гънахомъ. языкы нашими. / моляше идолы… (181б–182а); … и прежде бывшемъ намъ / яко зверемь и скотомъ. не / разумeющемь десницe и шю/ице… (182а)

и др. [293] Но и в этой части отчетливо выступает антитетический принцип композиции, но положительному ряду теперь уже противопоставлены два отрицательных — иудейство и язычество.

С одной стороны, обозначается иное состояние по сравнению с иудеями:

се бо уже / и мы съ всеми христіаными. / славимъ святую троицу. a иудеа молчитъ. Христос славимъ быва/еть. a иудеи кленоми. языци / приведени a иудеи отринове/ни (180б); … и не иудеискы ху/лимъ. но христіаньскы благо/словимъ. не совeта творимъ / яко распяти. но яко распя/тому поклонитися. не распи/наемь спаса. но рукы к нему / воздeваемь. не прободаемь / ребръ. но отъ нихъ піемь источь/никъ нетленіа… не тридеся/ти сребра възимаемь на немъ. / но другъ друга и весь животъ / нашъ тому предаемь. не / таимъ въскресеніа. но во всехъ / домехъ своихъ зовемь Христосъ въскресе / изъ мертвыихъ. не глаголемъ яко украденъ бысть. но яко вознесеся / идеже и бе. не неверуемь. / но яко петръ къ нему глаголемь… (182б) [294].

С другой стороны, подчеркивается и тот разрыв с язычеством, который уже совершился:

и уже не идолослу/жителе зовемся. но христіанiи. / не еще безнадежници. но упо/вающе въ жизнь вечную. / И уже не капище сотонино съграждаемь. но хриистовы церкви / зиждемь. уже не закалаемь бе/сомъ другъ друга. но Христосъ за ны / закалаемь бываетъ и дробимъ. / въ жертву Богу и Отьцу. / И уже не жерьтвеныа крове въ/кушающе погыбаемь. но хри/стовы пречистыа крове въкуша/юще съпасаемся… (181а).

С этой черты «языков» больше нет, но есть «новые люди», которым открылась благодать; само понятие «языки» теперь как бы отменяется. Предсказанное пророками сбылось. Финал части I (183а–184а) оформлен как монтаж старых пророчеств о «языках». Почти навязчивые упоминания «языков» (10 раз) комбинируются с многочисленными призывами к радости, веселию, хвале и поклонению Богу (серия Imper.):