Святость и святые в русской духовной культуре. Том II. Три века христианства на Руси (XII–XIV вв.)

Митрополит же востав и прослезися, слышев таковое чюдо, и нача молитву творити: «Господи, Владыко человеколюбие, яко супротивнии наши ветри на тихость прелагаются». Посла во вся зборы церковныя и во обители святыя повеле молитвы творити день и нощь ко Вседержителю Богу. Но вборзе посла во обитель ко преподобному старцу Сергею […]

(Пов. Кулик. 1959, 94).

Это, как бы мимолетное, упоминание Сергия в этом месте весьма существенно. Выделенность Киприаном Сергия в этой ситуации — еще один ценный штрих в картине отношений этих двух выдающихся духовных наставников Руси второй половины XIV века. Важно и другое. Обычно приходят к Сергию, обращаются к нему со своими заботами и горестями, просят его о помощи. Здесь же Киприан по собственной инициативе делится новыми сведениями об изменении соотношения сил перед битвой, посланными именно ему. Делясь этим сразу же, спешно (вборзе) с Сергием, Киприан, конечо, знает, что Сергию нужно знать об этом, что внутренне он уже вовлечен в ситуацию сопереживания того, что есть и чему предстоит быть.

И еще раз «Летописная редакция» текста «Сказания» вспоминает Сергия в сгущающейся атмосфере:

Приидоша же на место то волци, по вся дни воюще непрестанно, гроза велика. Полком же храбрым сердце утвержается, уже вранове необычно слетошася, не умолкают, галицы своею речью говорят. Орли же мнози усть Дону налетеша, и ту клегчюще, ждуще дни грознаго и Богом изволеннаго, в онъ же день имуть стертися множеству трупу человечьчю и крови их пролитися. От таковыя страсти, аки морским водам, от великия грозы древа преклоняются, трава постилается. Мнози бо наполнишася духа храбра, уже земнаго не помышляюще ничто же, но видяще кождо пред очима. Уже бо погани студом помрачаются, видяще погибель живота своего, поне же погибе память их с шюмом. Правовернии же человеци просвящаются, радующеся, чающе оного обетованиа и прекрасных венец от руки Вседержителя, о них же поведа преподобный Сергей старец [474]

(Пов. Кулик. 1959, 95).

Еще более полно представлена «Сергиева» тема в «Распространенной редакции» текста «Сказания», где ее трактовка и сам текст сильно зависят от летописного сообщения под 1380 годом (см. Никон. летоп. — ПСРЛ 1965, XI, 52–53 и др.). Впервые Сергий в этой редакции появляется в главке «О поизде в манастырь святыа Троица» (Пов. Кулик. 1959, 125–126). Второй раз Сергий вкратце упоминается в главке «О раскаании Ольга рязанского князя» (Пов. Кулик. 1959, 136). Рязанский князь Олег, услышав, что великий князь Димитрий Иванович въоружися крепко, идет противу безбожного царя Мамаа, — в смятении:

[…] и нача глаголати с единомысльными своими: «Ни гласа, ни речи ничааному делу, но образумети. Но аще бы было мощно послати к многоразумному Ольгирду, противу тако же прилучися, како мыслити? Но заступили пути наша». И рече: «Се уже и не наш. Аз бо по прежнему чаях, яко не подобает русскому князю противу восточного царя стоати. Ныне убо что разумею, откуду ему помощ приидет противу трем нам въоружися?»

И тогда ближние князя должны были признаться ему, что еще за восемь дней до этого им поведали о том, чего они, стыдясь, не рассказали ему: