Святотатство

— Отравить меня пытался твой юный родственник, Аппий Клавдий Нерон. После неудачной попытки он направился сюда, в этот дом. Здесь проживает всего два человека, имеющих влияние в обществе, — ты и Целер, твой супруг. Это существенно сужает круг подозреваемых.

— Боюсь, у тебя просто разыгралось воображение. У маленького Нерона нет никаких причин тебя убивать, а сюда он пришел, потому что поссорился с моим братом и не хотел оставаться у него в доме. Кстати, они, наверное, помирились, потому что мальчишку я не видела со вчерашнего утра.

— Ты больше никогда его не увидишь, — сообщил я. — Прошлой ночью Аппий Клавдий Нерон был убит прямо у моих дверей.

Клодия замерла, не успев растянуть губы в улыбке.

— Убит? — переспросила она.

По обыкновению, она ничем не выдала своих чувств, но я видел, эта новость ее удивила.

— Да. Причем в точности тем же способом, каким за несколько дней до него был убит Капитон.

Клодия отвернулась, чтобы я не видел выражения ее лица.

— Понятно. Бедный Нерон! Я мало знала его, но он — мой родственник. К тому же он был почти ребенком.

— Этот ребенок пытался меня отравить, — напомнил я.

— Все это очень печально, но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы говорить о злополучном Нероне и неудачном покушении на твою бесценную жизнь?

Клодия повернулась, и я убедился, что лицо ее вновь закрывает обычная насмешливая маска.

— Нет, не для того, — кивнул я. — Я пришел поговорить о подвигах твоего брата. Проникнув на ритуал в честь Доброй Богини, он наделал шуму на весь город. Чего он хотел добиться, решаясь на столь дикую выходку?

— О, ты же знаешь Клодия. Он обожает потешаться над всякого рода священными обрядами. Несмотря на свои годы, он остается проказливым мальчишкой, для которого первейшее удовольствие — позлить взрослых.

Странно было слышать подобные слова из уст Клодии, потому что они всецело соответствовали истине. О ее слепой привязанности к брату ходили легенды. Когда он поменял имя на плебейское, она последовала его примеру. Разумеется, они постоянно ссорились, но я и представить не мог, что Клодия способна так уничижительно отзываться о своем возлюбленном братце перед лицом его заклятого врага. Я всегда был подозрителен, и подозрительность моя удваивалась, когда я имел дело с Клодией. Сейчас я тщетно пытался понять, что она замышляет. Быть может, очередная ссора между братом и сестрой оказалась серьезнее прежних? Нежный голос, раздавшийся из соседней комнаты, прервал мои размышления:

— Клодия? Кто там пришел?

— У тебя гости? — удивился я.

— Да, но твой визит кстати. Идем, Деций, я познакомлю тебя с Фульвией.

— Фульвией? Она что, вернулась в Рим?

Я знал всего лишь одну женщину, носившую такое имя, и ей пришлось бежать из Рима после того, как заговор Катилины потерпел поражение.

— Нет, эта Фульвия — родственница той, о ком ты говоришь. Она только что приехала в Рим из Байи.

Мы вошли в спальню, комнату, в убранстве которой особенно ярко проявилось пристрастие Клодии к эротике. Подобный интерьер уместнее смотрелся бы в борделе, чем в покоях знатной римской матроны. Впрочем, вряд ли какой-либо бордель мог похвастать столь роскошной обстановкой. На кровати, заваленной розовыми шелковыми подушками, сидела молодая девушка. Я поклонился, тщательно следя за тем, чтобы лицо мое сохраняло непроницаемое выражение. В том, что Клодия в очередной раз пытается пробить броню моего самообладания, можно было не сомневаться.

Девушка, сидевшая передо мной, отличалась редкой красотой. Волосы, белокурые, как у уроженки Германии, волнистыми локонами спадали на точеные плечи. Хрупкая и миниатюрная, на первый взгляд она казалась почти Ребенком, но платье из той же прозрачной коанской ткани, что и платье Клодии, выдавало ее соблазнительные формы. Огромные глаза и полные чувственные губы дополняли картину. На вид ей было лет шестнадцать, не больше, но на дышавшем юностью и свежестью личике лежала невидимая, но отчетливая печать порока.

— Дорогая, позволь представить тебе Деция Цецилия Метелла Младшего, сына цензора, — произнесла Клодия.

— О, для меня огромная честь познакомиться с человеком столь выдающихся достоинств, — пропела Фульвия.

Сирены, пытавшиеся соблазнить хитроумного Улисса своим дивным пением, могли бы позавидовать медоточивому голосу Фульвии. В отличие от Улисса, я не имел возможности ни заткнуть уши воском, ни привязать себя к мачте. Поэтому мне приходилось делать титанические усилия, чтобы не прыгнуть к Фульвии в постель.

— Полагаю, все римляне будут счастливы, что ты удостоила город своим посещением, — ответил я любезностью на любезность. — Можем ли мы надеяться, что ты останешься здесь надолго?

— Фульвия обручена с Клодием, — сообщила Клодия.

Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии и осведомился, сардонически выгнув бровь:

— Ты не ревнуешь?

Клодия и бровью не повела.

— О Деций, ты и представить себе не можешь, с какой легкостью мы с братом способны приспособиться к любым обстоятельствам, — изрекла она.

Клодия явно недооценивала мое воображение, но я счел за благо не спорить с ней.