Святотатство

— Я могу ответить тебе сразу, — не дослушав, перебил Милон. — Он не был замешан ни в одном противозаконном деле. Ответ на вопрос, который ты задал, я стал искать сразу после его убийства. И выяснил, что Капитон не имел никаких связей в криминальном мире Рима и, скажем так, предпочитал держаться подальше от моих коллег. Насколько мне удалось узнать, взятки он, конечно, брал, но в разумных пределах. Кой-какие торговые сделки он тоже проворачивал, но, так как патрициям запрещено заниматься подобного рода делами, пользовался при этом услугами посредников, по большей части собственных вольноотпущенников. Все они в один голос твердят, что среди деловых людей у Капитона врагов не было, тем более желавших его убрать. Скорее всего, его убили по политическим соображениям или по каким-то личным причинам. Тебе, как сенатору, проще выяснить, имелись ли у него политические противники.

— Благодаря тебе я сберег уйму времени, — сказал я.

— Полагаю, ты потратишь это время с пользой для меня, — заявил Милон. — Кстати, ты уже говорил с интересующей меня особой?

— Пока нет. Но прямо отсюда я отправлюсь в дом Лукулла. Если повезет, появлюсь там как раз во время полуденной трапезы.

— Надеюсь, набив желудок, ты не станешь менее красноречив, — проворчал Милон.

— Красноречие никогда мне не изменяет, и ради тебя я пущу в ход лучшие его перлы, — пообещал я. — Странное совпадение, но сегодня утром я встретил в школе гладиаторов брата твоей пассии. Сходство между братом и сестрой просто поражает. Говорят, они оба — точная копия покойного диктатора. Как это ни печально, Фауст — убежденный приверженец Помпея.

— Да, это совершенно некстати. Мне бы не хотелось иметь врага в лице будущего шурина. Но будь брат Фаусты хоть трижды приверженцем Помпея, это не помешает мне жениться на ней.

— Брак — это рискованное предприятие, — наставительно заметил я на прощание.

Мы с Гермесом двинулись к выходу со склада, переступая через корчившихся на полу бандитов, для которых учебный бой оказался не менее жестоким, чем настоящий. Зрелище, которому он стал свидетелем, до крайности взволновало моего слугу.

— Послушай, господин, а ты не хочешь продать меня Милону? — спросил он со своей обычной дерзостью. — Думаю, мне бы понравилось у него служить.

— Если когда-нибудь Милон нанесет мне тяжкую обиду, я отомщу, подарив ему тебя, — пообещал я.

В дом Лукулла я прибыл, когда полуденная трапеза уже близилась к концу и на стол подавали последнюю перемену. Впрочем, перемена эта была так обильна, что всех блюд я не смог бы съесть даже с помощью богов. Вином решил не увлекаться, ибо по завершении трапезы меня ожидали важные дела.

Не будучи приглашенным гостем, я все же решил по окончании завтрака засвидетельствовать свое почтение Лукуллу. Все прочие гости, едва встав из-за стола, потянулись к дверям. Полуденные трапезы только начинали входить в обычай, и римляне еще не привыкли видеть в них повод для общения.

Вскоре мы с Лукуллом сидели в саду, где наше уединение не нарушал никто, кроме рабов, готовивших к весне цветочные клумбы.

— Если ты хочешь узнать что-нибудь в связи с тем делом, что поручил тебе Целер, то я вряд ли сумею тебе помочь, — молвил Лукулл. — Знаешь сам, моя жена происходит из рода Клавдиев. И она скорее умрет, чем скажет хоть слово, которое могло бы повредить Клодию, ее обожаемому маленькому братику.

Слуга налил нам вина из золотого кувшина. Я пригубил свой кубок. То было отличное кекубанское, лишь слегка разбавленное розовой водой. Странно было пить столь прекрасное вино, достойное самых торжественных случаев, в столь заурядных обстоятельствах.

— Нет, — с улыбкой ответил я, — меня привело к тебе совсем другое дело. Для разнообразия я решил выступить как посланец любви.

Брови Лукулла изумленно поползли вверх:

— И кто же тот влюбленный, что тебя послал?

— Мой давний друг, Тит Анний Милон.

Лукулл задумчиво потер подбородок:

— Милон. Этот человек быстро продвигается наверх. Уверен, в самом ближайшем будущем он будет обладать в Риме огромным влиянием. Если только не окажется в могиле.

— Никто из нас не минует могилы, — философски заметил я.

— Что верно, то верно. Но ты не сказал, какая особа, принадлежащая к моему дому, является предметом брачных устремлений твоего друга?

— Благородная Фауста, которая находится под твоей опекой. Несколько дней назад Милон познакомился с нею в твоем доме и был мгновенно пронзен стрелой Купидона.

Я вновь отпил вина. Должность свата была для меня внове.

— Вот уж не ожидал, что Милон так уязвим для стрел подобного рода, — усмехнулся Лукулл. — Если говорить серьезно, его происхождение никак не назовешь знатным. А то, чем он занимается, зачастую противоречит законам.

— Что касается родословной Милона, его предки были римскими гражданами, а более высокого происхождения не существует.

— Отличный ответ, — хлопнул в ладоши Лукулл. — Будь мы с тобой на народном собрании, я вскочил бы с места и заорал в знак одобрения.