Святотатство

— Теперь о его занятиях. Может, их и не отнесешь к числу аристократических. Но ответь мне, почему проливать кровь в чужих странах считается благородным делом, а на улицах Рима — нет? Кроме того, когда Милон займет высокое положение, а это произойдет непременно, все его прошлые провинности, как водится, будут забыты. Вспомни Суллу. В молодости он был не в ладах с законом, но сумел добиться того, что лучшие люди Рима были счастливы поцеловать его задницу. Мой друг добьется не меньшего. Вскоре весь Рим будет лизать ноги Тита Анния Милона.

— Надо отдать ему должное, свата он выбрал на редкость удачно, — ответил Лукулл. — Я уже начинаю жалеть, что сам не могу выйти замуж за этого шельмеца.

— Значит, ты согласен на его брак с Фаустой и позволишь им встречаться?

— Тут есть маленькое, но существенное затруднение.

— Какое же?

— Я имею на Фаусту не больше влияния, чем лягушка, которая квакает в моем пруду, — проворчал Лукулл. — Хотя по закону я являюсь душеприказчиком ее отца, она уверена, что власть моя не распространяется на ее персону. Она — дочь Суллы и принадлежит к роду Корнелиев, а значит, отнюдь не намерена подчиняться простому Лицинию. Меня она едва замечает, и я стараюсь платить ей тем же. С Клавдией она ладит лучше, чем со мной, и это дурной знак. Но если твой друг Милон действительно считает, что брак с полубогиней из рода Корнелиев принесет ему счастье, я не стану чинить ему препятствий.

— Могу я поговорить с Фаустой? — спросил я.

— Я пошлю за ней, но не могу обещать, что она явится на мой зов.

Лукулл сделал рукой едва заметный жест, который можно было принять за непроизвольное движение. Но его рабы были достаточно хорошо вымуштрованы, чтобы угадывать малейшее желание своего господина. Один из них подбежал к нам и едва не распростерся ниц у ног Лукулла.

— Скажи благородной Фаусте, что в саду ее ожидает гость, — бросил Лукулл.

Раб бросился исполнять приказание так стремительно, словно на ногах у него выросли крылья.

— Желаю тебе удачи, Деций, — поднимаясь, произнес Лукулл. — Эта женщина на редкость своенравна, но при этом не лишена ума. Людей, которые пользуются моим расположением, она находит слишком скучными и не заслуживающими внимания. Если какой-то мужчина и сумеет вызвать ее интерес, то, скорее всего, он будет походить на твоего друга Милона.

Лукулл ушел, оставив меня в саду в обществе кувшина с вином. Я налил себе еще один кубок. Побаловать себя таким дорогим вином мне удавалось далеко не каждый день. В ожидании Фаусты я, откинувшись на спинку кресла, пытался представить, каково это — жить в подобном богатстве и роскоши. Даже не поворачивая головы, я видел не менее пятидесяти рабов, копошащихся в саду. То была, и я точно знал это, лишь малая часть слуг, работающих в доме Лукулла. Садовый стол был сделан из превосходного порфира, а стоявший на нем кувшин — из чистого золота. При этом он был таким массивным, что, вероятно, даже пустым весил больше обычного кувшина, полного до краев. Но для того чтобы убедиться в этом, требовалось его опустошить, к чему и я приступил не без удовольствия.

Любопытно все-таки, каково это — путешествуя, скажем, из Рима в Брундизий, заметить какое-нибудь красивое место, повернуться к управляющему и небрежно бросить: «Купи эту землю и построй мне виллу». А год спустя, оказавшись здесь, увидеть особняк размером с небольшой город, украшенный чудными статуями, привезенными из Греции и Азии, окруженный великолепным садом, готовый принять твою особу, если тебе заблагорассудится отдохнуть здесь с дороги. Да, наверное, жить так чрезвычайно приятно, решил я, потягивая вино. Проблема состояла в том, что для этого требовалось, подобно Лукуллу, победить нескольких чужеземных правителей и завладеть их сокровищами.

Когда в сад вышла Фауста, я уже начал ощущать, как окружающий мир заволакивается легчайшей теплой дымкой. Вино и в самом деле было превосходным.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось так долго ждать, Деций Цецилий, — произнесла Фауста, приблизившись.

Она показалась мне не менее красивой, чем в тот день, когда я увидел ее впервые. Сегодня на ней было платье из темно-желтого льна, поверх которого она накинула короткую паллу из тонкой белоснежной шерсти.

— Я имел дерзость прийти незваным, — ответил я, поднимаясь. — Но всякий, кому пришлось ждать в доме Лукулла, вряд ли станет сетовать на то, что ему выпала счастливая возможность вкусить жизни царей.

К нам приблизился раб с подносом. Я взял кубок, наполнил его и протянул Фаусте. Традиция, согласно которой женщинам запрещалось пить вино в обществе мужчин, уходила в прошлое, сохраняясь лишь в торжественных случаях. К тому же общепринятые законы и правила не распространялись на людей, подобных Фаусте.

— Благодарю, — кивнула она, но, приняв кубок из моих рук, не стала подносить его к губам. — По городу ходят слухи, что ты расследуешь происшествие, случившееся во время ритуала в честь Доброй Богини. Ты хочешь поговорить со мной в связи с этим?