Святые горы

Если дата слухов, порочащих Гагарина, определена с точностью благодаря дневнику Тургенева, то в случае с Долгоруковым она до сих пор неизвестна. Я полагаю, что инсинуации распространялись постепенно, по мере обострения его оппозиции Романовым. Стоит учесть, что после смерти Долгорукова один из крупных и способных шпионов графа Шувалова, снабженный инструкциями чиновника III отделения Филиппеуса, был послан за границу, в частности, с заданием обмануть Герцена, Огарева и Тхоржевского и приобрести через подставное лицо архив князя. Карл Арвид Романн выполнил порученное, проник под видом издателя, отставного подполковника Николая Васильевича Постникова, в Швейцарию и увез архив. Ясно, что из бумаг было изъято все, что компрометировало наиболее важных деятелей империи.

Имена Чаадаева и Пушкина в этой истории вновь соединяются странным образом. Определенно к сему руку приложил le general Double — лукавый генерал! Кажется, налицо стремление жандармов развернуть борьбу исключительно в среде тех, кто по разным соображениям был неугоден Николаю I. Угодных охраняли строго.

9

— Александр Иванович, ты не дознался, кто мимо тебя шмыгнул? — спросил Вяземский, спустившись в вестибюль и отыскивая у гардероба спутников.

— Будто бы Булгарин. Его штаны отличают — широкие, и к желтой клетке привержен, — ответил с насмешкой Тургенев.

— Презатейливый диалог сию минуту мне повезло услыхать.

— Негоже, князь Петр, — пробормотал Жуковский. — А если б они обернулись? Неладно, стыдно, князь! Какое мнение и о тебе, да и о нас всех вывели бы?!

— Мне ничего не стыдно. Не все ж им за нами шпионить. Пусть хоть раз сами в собственной дряни замараются. Я б с удовольствием дал каждому пинка, а теперь сие впишу в мемуар — то-то взвеселю потомка! Между прочим, Александр Иванович, они на Ивашку Гагарина грешат подметные письма Пушкину. Знаешь ли ты о том?

— Удосужился, удосужился, но не в состоянии поверить, — и Тургенев отпрянул к барьеру, потому что и внизу, в большом и вместительном вестибюле начало твориться несусветное, подобное валтасаровым пирам и сарданапаловым празднествам, если, конечно, принять во внимание, что основная масса валтасаров да сарданапалов в дневное время петербургских суток представляет собой чиновников до V класса включительно и армейских офицеров, не старше полковника, с негустыми вкраплениями коммерсантов, актеров и литераторов, стремящихся пополнить за счет оставшихся еще не разобранными дам «охотничий список» — tableau de chasse.

Мазурка начала греметь с удвоенной энергией. Под крики и топот уходящего в ночь маскарада Вяземский и Тургенев принялись надевать шубу на Жуковского, стремясь уберечь его от непристойных картин разъезда.

Когда друзья, проводив прежде до дверей утомленного и разочарованного Жуковского и сдав его на руки кучеру Ивану, привыкшему нянчиться с хозяином, едва успели надеть шубы, к ним мелкой рысью и почти в обморочном состоянии подбежала дебелая матрона, жена будто бы варшавского чиновника, физиономия которой, правда, и у Вяземского, и у Тургенева безвозвратно стерлась из памяти.

— Ах, князь, мы в молодости плясали с вами мазурку у Потоцких и Щавинских, — взволнованно задышала она. — Не узнаете? Я супруга Афанасия Никитича Вагнера. Спасите, князь, абонируйте какую-нибудь карету. Меня преследуют по пятам. Я подвергаюсь страшной опасности!

Вяземский вздумал откреститься — он и в молодости не танцевал мазурки, тем более у каких-то там Щавинских! Но потом стоически покорился судьбе. Дама казалась не на шутку расстроенной приключением. Щеки раскраснелись, маску она в беспокойстве швырнула под ноги, преувеличенная корсажем грудь ходуном ходила в декольте.

— Вообразите, милый князь, я не давала никакого повода нахальным мальчишкам. Мы приехали с троюродной сестрой Мими. Ну, вы знакомы с ней, баронесса Кондратенко…

Вяземский, естественно не знал никакой баронессы Мими Кондратенко, однако согласно наклонил цилиндр с обреченностью опытного человека.