Святые грешники

— Да что говорить! Сделали мы новую гостиницу. С эмче эсом договорились. Они тоже подписали, почти с первого раза. Наши пожарники мурыжили полгода и подписали.

Он огляделся по сторонам виноватым взглядом — не подслушивает ли кто. И добавил с некоторой долей отчаянности в голосе:

— Просто так, думаете, подписали? Нет. Дал взятку. Договорились с их начальством. Ну, мол, все. Три года, как полагается, по закону никто к вам не придет. И что же? Генерал уехал в отпуск. И позавчера приползает ко мне проверяющий. Я ему говорю: вы по закону не имеете права меня три года проверять. А он мне показывает письмо «трудящихся». Мол, по сигналу пришли. Пенсионерка написала, что в нашей гостинице нарушаются правила пожарной безопасности…

— Да они сами такие письма сочиняют! — вступил в разговор немецкий фермер.

— Это потому, что это государство — наш враг! — хорошо принявший на грудь очередной бокал Дубравин, как говорится, вставил «доброе слово». И помолчав, опять заговорил о своем, наболевшем:

— Вот что мне делать? Пойти взять ружье? Отправиться в эту налоговую и пристрелить эту собаку, которая мне мешает жить и работать?!

От соседнего столика, услышав столь резкое высказывание и шум, к ним подошел председатель собрания — хитрющий промышленник старого закала, занимающийся всем на свете — от строительства гостиниц до производства ракетных компонентов. Сухой, чтобы не сказать тощий, и в свои семьдесят лет выглядевший бойким живчиком. Он принялся тушить разгорающийся и грозящий нарушить благочинность разговор:

— Что вы? Что вы? Зачем так громко?! Никого не надо стрелять! Давайте лучше нальем еще по бокальчику. И выпьем за губернатора, который столько делает для области. Видно, нам его Бог послал, что после стольких бесславных лет наконец-то нам повезло и появился такой человек.

Что ж, тут, как говорится, ничего не попишешь! Это действительно правда. И все дружно зазвенели бокалами над фуршетным столиком, застланным белой скатертью.

* * *

Возвращаясь домой, Дубравин вспоминал давнишний разговор с губернатором. Разговор о подборе кадров. Исходили из того, что толковых людей мало. И непонятно как комплектовать команду. Рюриков считал:

— Надо находить достойных, а главное, порядочных людей. И эти люди, пусть они даже непрофессионалы, поведут дело по-новому, по-человечески. Они в свою очередь найдут себе достойных и порядочных товарищей. Так будут создаваться команды…

«В сущности, от такого подхода несет толстовщиной, — думал Александр. — О чем-то похожем писал в “Войне и мире” Лев Николаевич. Если, мол, люди гадкие и подлые собираются в кучу и составляют силу, то людям хорошим надо делать то же самое! Но увы и ах! Даже самые порядочные и достойные вряд ли могут сломать сложившуюся за века систему. Да к тому же в той зачумленной атмосфере, в которой живет госаппарат, и самые достойные люди меняются».

Так что по этому пункту у Дубравина было особое мнение. Он считал, что на чиновничество можно воздействовать только страхом. «Чтобы дерьмо не застывало, его надо как можно чаще мешать! Проводить ротации. Засидевшихся гнать в шею с должности».

IX

В последние месяцы Александра по ночам стали преследовать какие-то странные, яркие, как картины Ван Гога, сны. Иногда обрывочные, иногда цельные, с сюжетом и смыслом. Как будто что-то давно забытое, стертое из памяти, начало толкаться изнутри, пыталось всплыть из глубины подсознания на поверхность. С одной стороны, это его беспокоило, а с другой — как-то даже радовало. Потому что в этих ярких снах он жил и переживал что-то важное, радостное, бесспорное… Как будто во сне к нему приходили близкие-близкие, но давно забытые люди…

Их в комнате четверо. Он и три его друга — Коля, Алексей и Сергей.

Лобастый Коля — самый старший и самый близкий. Играют в солдатики.

Он разложил на столе карту сражения. И верховодит оттуда полками.

Сегодня он — Наполеон. А Коля — Кутузов.

Хозяин специально согласился на эту роль. Потому что все хотят выигрывать. И когда проигрывают, то обижаются. И потом их не зазовешь снова. А играть одному скучно. Вот он и стал Наполеоном при Бородино.

Ах, как азартно идут в атаку его блестящие кирасиры! Как мощно бьют батареи! Вот-вот его великая армия сметет русские полки в центре. И прорвется в тыл. Но увы и ах! Он уже видит, как куксится Коля-Кутузов, как начинает сжимать губы старший из братьев — восьмилетний Алексей. И подает команду трубить отступление. Дружба для него дороже победы. Тем более что историческая правда так до конца и не определена…

Битва-игра заканчивается спонтанно, потому что все «полководцы» принимаются разглядывать цветные картинки в большой исторической книге с заглавием «История Петра Великого».

…Еще картина. Вокруг простые, обычные русские лица. Кучера, дворники, лакеи, горничные. Он сидит среди них. И в руках у него балалайка. Как заразительно смешно наяривает он песню про ухаря-купца! Так что все смеются и радуются, глядя на него…

* * *