Святые и порочные

«…Еще любопытнее состав другого ярославского сказания – о князьях Василии и Константине. В 1501 году в Ярославле сгорела соборная Успенская церковь, и когда начали разбирать обгорелые камни, нашли в церковном помосте два гроба с нетленными мощами; на гробах прочитали имена святых покойников, князей Василия и Константина. Последовал ряд чудес… Местное предание запомнило, что князья-чудотворцы были родные братья Всеволодовичи. Приняв это известие за основание своей повести, Пахомий начал ее предисловием, неловко составленным по предисловию серба Пахомия к житию митрополита Алексия или, вероятнее, по переделке его в рассмотренном Антониевом житии князя Феодора. У того же предшественника своего Антония выписал он характеристику князя Феодора, приспособив ее к своим князьям-братьям. Далее, нашедши в летописи известие, что князь Константин Всеволодович в 1215 году заложил в Ярославле каменную церковь Успения, биограф отнес это известие к своему Константину, князю ярославскому, смешав последнего с дедом его, умершим в 1419 году и погребенным во Владимире. Далее опять по Антонию он рассказывает о нашествии Батыя и избиении русских князей, прибавляя вопреки летописи, что они погибли при взятии Ярославля 3 июля. В числе погибших здесь князей были и братья Всеволодовичи ярославские, о которых повествует Пахомий. Рассказ оканчивается сказанием о смерти Батыя в Болгарии, заимствованным также у Антония. По летописи, в татарское нашествие погиб Всеволод Константинович Ярославский; по родословной книге, у этого Всеволода было двое сыновей, Василий и Константин. Первый, по летописи, мирно скончался в 1249 году во Владимире, где в то время находился случайно; может быть, это и дало Пахомию повод назвать его великим князем владимирским. О судьбе Константина в летописях нет известий. Таким образом, рассмотренные памятники ярославской агио– и биографий обнаруживают, с одной стороны, большую заботливость украшать житие в литературном отношении, руководствуясь образцами, с другой – такое же равнодушие к его фактическому содержанию и к источникам, из которых оно черпается».

Ключевскому житие Василия и Константина Ярославских было известно в четырех списках, два из которых содержали дополнительно статью о нахождении мощей в 1501 году и последовавших 15 чудесах, а четвертый оказался дополнен новыми ошибками: «говорится, например, об основании тем же Константином церкви Входа в Иерусалим в Спасском монастыре в 1218 году и об освящении ее в 1224 году епископом Симоном и этим князем. По летописи, это была церковь Спаса, заложенная в 1216 году и освященная в 1224 году епископом Кириллом при сыне Константина Всеволоде…»

К слову, житие князя Федора Ключевский все же счел достойным внимания историков – за включение заимствованного из несохранившейся местной летописи рассказа о смерти Батыя. В житии же ярославских чудотворцев не обнаружилось даже таких следов документальности.

Куда более жесткая характеристика этого, с позволения сказать, «сугубо литературного произведения» принадлежит Е.Е. Голубинскому, который в своей «Истории русской церкви» (1880) написал, что «сказание о князьях, написанное в первой половине XVI века ярославским монахом Пахомием, замечательно тем, что представляет собой чистое и, можно сказать, образцовое баснословие; в этом именно сказании читается классическая, так сказать, и какая-то совсем невероятная чепуха».

Прокопий Устюжский

Этот святой примечателен прежде всего тем, что стал первым русским святым, канонизированным в лике юродивого. Кроме того, что тоже редкость – он не был русским и православным по рождению. Он был немецким ганзейским купцом родом из Любека и католиком.