Святые русской Фиваиды

Таким образом, к середине XIX века выяснилось, что русское средневековье – не просто набор мертвых фактов и имен из учебника по истории, но совершенно живое, актуальное бытование, исполненное красоты и особого мироощущения, и термин Русская Фиваида (или Северная Фиваида) как нельзя лучше отражает это.

Примечательно, что в начале ХХ века посыл Степана Петровича и Андрея Николаевича получил свое развитие. Интерес к древностям Русского Севера стал, говоря современным языком, трендом. В 1902 году граф Павел Сергеевич Шереметев, историк, художник, общественный деятель выпустил книгу «Зимняя поездка в Белозерский край», в которой тема Русской Фиваиды получила свое продолжение. Можно утверждать, что жанр путевых заметок как нельзя лучше подошел для описания загадочной местности, о которой столичный вельможа до того момента не имел ни малейшего представления. Так, перед взором странника проходят удивительные картины – заснеженное Кубенское озеро и островной Спасо-Каменный монастырь, Ферапонтово и озеро Бородавское, величественный, не уступающий по своим размерам Троице-Сергиевой лавре Кирилло-Белозерский монастырь, и нарядная Вологда.

Вполне возможно, что интерес к северной теме Павлу Сергеевичу передался от его отца Сергея Дмитриевича Шереметева – историка, коллекционера, действительного тайного советника, который в 1889 году опубликовал «Путешествие по Северу России в 1791 году» Петра Ивановича Челищева – еще одно имя, которое нельзя не упомянуть, говоря о первооткрывателях Северной Фиваиды. Питомец Пажеского корпуса, однокашник Александра Николаевича Радищева по Лейпцигскому университету, член масонской ложи «Муз» Челищев отличался нравом строгим и известной резкостью в суждениях. Его северные заметки разительно отличаются от записок С. П. Шевырева и А. Н. Муравьева.

Вот как Челищев описывает посещение Кирилло-Белозерского монастыря: «Лишь только отворили мне Предтеченскую церковь, то в оной возле дверей показался сумет снега, против царских дверей на дьяконском месте куча галочьего помета в толщину пальца в два; по среди церкви нашли мертвую галку, ибо по неимению во оной церкви в верхних окнах стекол, все кормящиеся в монастыре галки от холодной и ненастной погоды имеют убежище в сей церкви. Когда же стали служить молебен, то они, как бы помогая нам петь, приударили на своих голосах внутри ж церкви столь громко, что наших и не было слышно… В церкви же равноапостольного князя Владимира, что при Успенском соборе, по неимению ж в ней в окнах стекол, весь пол и князей Воротынских гробницы замело снегом, и вырытые из земли при копании фундамента человеческие кости в ней стоят прямо на носилках не опрятанными по христианскому обряду опять в землю. За таковое в церквях нерадение некоторые трудники ропщат на архимандрита за то, что он в починку церквей ежегодно из казны получает триста рублей, кроме подаяний от доброхотных людей; к тому же, из штатных служителей имеючи своих мастеров, не может починить уже стекол, а не только что другое или новое сделать. Архимандричьи и все монашеские кельи в великом беспорядке и нечистоте. При архимандричьих кельях садик из нескольких больших кедровых деревьев, на коих по малому числу бывает шишек».

И это тоже Русская Фиваида на Севере…

Картина неприглядная, что и говорить, но узнаваемая. Особенно если сравнить ее с тем, что еще совсем недавно мы могли повсеместно видеть после почти 80-летней эпохи гонений на Церковь в России. Стало быть, периоды расцвета и упадка духовной жизни были всегда, сменяли друг друга, потому как сказано у Екклесиаста «что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и не ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9).

О времени, к которому относятся воспоминания П. И. Челищева, очень точно в своей монографии «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси» сказал церковный историк и публицист Иван Михайлович Концевич (1893–1965 гг.): «В начале XVIII столетия наступает для монашества вековой период гонений. Закончилась эпоха Московской Руси, прошедшая под знаком симфонии, сотрудничества Церкви и государства. Теперь же под влиянием гуманизма появляются новые идеи “естественного права”. Целью государства является теперь достижение здесь на земле “всеобщего блага”. Осуществлению этого блага должна подчиниться и Церковь, как и все государство. Власть светская становится самодовлеющей, все исключающей… Для поверхностного взгляда могло показаться, что монашество уже окончательно погибло. На самом же деле из векового периода гонений иночество вышло очищенное и обновленное в прежней своей духовной красоте».

Начиная на этих страницах рассказ о Русской Фиваиде на Севере и ее святых подвижниках, было бы недопустимым заблуждением отворачиваться от подобных горьких, а порой и драматических фактов из жизни северных аскетов, причем в разные эпохи – от новгородской колонизации до первых посланцев святого преподобного Сергия Радонежского, от петровских реформ до наших дней.