Святые сердца

Тонкий намек – не укрывшийся от внимания Зуаны – на то, что не всякий монастырь пользуется такой свободой. Однако ее слова, при всей кажущейся скромности, полны гордости. Да и может ли быть иначе? После вечери дня святой Агнесы поток гостей в ее покоях не иссякает: родственники идут разделить триумф (всякое достижение монастыря рассматривается как успех находящегося у власти семейства), прибывают дарители от герцогского двора, представители епископа, и даже один богатый отец из Болоньи, приехавший навестить друзей в день святой Агнесы, подыскивает место для своей второй дочери – девицы, чей голос, уверяет он, столь же нежен, сколь и ее нрав. Затем начинают прибывать письма от других аббатис и, что всего важнее, из Рима, от ее брата, секретаря кардинала Луиджи д’Эсте, который делится с ней новейшими церковными сплетнями и поздравляет младшую сестренку с тем, что она так удачно придержала восхитительную певчую пташку и выбрала превосходное время для ее дебюта. Теперь СантаКатерина далеко опередила прочие монастыри. С каждой новой вечерей история распространяется все дальше. Ибо в городе, гордящемся своей музыкальной изысканностью, теперь только и говорят, что о чудесном инструменте Божьем, а не о новинке в лице мужика без яиц. Но несмотря на это, мадонна Чиара не должна забывать и о делах, однако немного удовольствия, конечно, не помешает.

– Хотя я глубоко понимаю твои затруднения – и найду, как только сумею, новую прислужницу в помощь твоим больным, – мой первый долг – блюсти интересы всей общины. Я не могу позволить послушнице рисковать заражением или переутомлением на другой работе наряду со всеми добавочными часами, что она проводит в комнате для музыкальных занятий.

– А интересы общины совпадают с интересами самой послушницы?

Зуана не хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, однако вопросительные интонации явно слышны обеим. Собственная прямота ее поражает.

– Ах, я и впрямь счастливая аббатиса. Мало, оказывается, того, что за мной присматривает наш великий епископ, так у меня есть еще две совести, которые следят за каждым моим решением. И важные фигуры: сестратравница и сестранаставница, – говорит она со смехом, однако ее тон не исключает определенной язвительности. – Думаю, сестра Зуана, тебе лучше сесть. Пожалуйста.

Зуана делает, что ей велят.

Аббатиса наливает второй стакан вина и подает ей.

– Его прислали специально для всех монахинь хора, с наилучшими пожеланиями герцога. Если тебе кажется, что я несправедливо выделяю тебя сейчас, можешь выпить меньше за обедом.

Зуана подносит стакан к губам. Нежный шелковистый вкус скрывает богатое ягодное послевкусие. Странно, думает она, что именно монашеская жизнь научила ее таким тонкостям; ее отец разбирался в винах ровно настолько, чтобы знать, к какому вину какие снадобья примешивать, в качестве независимого источника удовольствия они его не интересовали.

– Итак. Мне интересно, каковы твои причины опасаться за послушницу – те же, что у сестры Юмилианы, или иные. Ты боишься влияния, которое гордыня оказывает на уязвимую молодую душу? Или, может быть, тебе внушает беспокойство то, что ее возросшие обязанности в хоре не оставляют ей времени на молитву и беседы с наставницей? Сестру Юмилиану тревожит и то и другое. Хотя, возможно, вы обе недооцениваете тот урок дисциплины, который происходит от необходимости возвышать свой голос в церкви, вознося хвалу Господу. Как сказал великий святой Августин, «Петь – значит молиться вдвойне».

Конечно, Зуана задумывалась о том, до какой степени ее забота о девушке порождена ее эгоизмом. Ибо она и впрямь тосковала по ее обществу. И гораздо больше, чем ожидала. Больше, чем в состоянии признать сейчас. Но дело не только в этом. Глядя на девушку со стороны, она замечает в ней чтото такое, какуюто почти лихорадочную энергию, с которой та бросается в каждый новый день – сама покорность там, где раньше была лишь непримиримость, – и это наводит Зуану на мысль скорее о болезни, чем о здоровье.

– Меня волнует не столько ее пение, сколько внезапная перемена к лучшему в ее поведении.

– Хмм. То она слишком плоха, то чересчур хороша. Наша сестранаставница вообще не доверяет мотивам, которые заставили ее петь. Она считает, что таким образом девушка лишь зарабатывает привилегии, а внутри так же сопротивляется любви Господа, как и прежде. Мне уже давно хотелось знать, что ты об этом думаешь.

Вино имеет слабый металлический привкус. Зуана не знает, приятно это или нет. Как много можно ощутить в одномединственном глотке жидкости. Как мало успевает испытать человек за свою краткую жизнь.

– Я думаю… Я думаю, что, будь дело только в этом, она запела бы раньше. И избавила бы себя от многих неприятностей.

– Так почему же она сделала это именно тогда?

Зуана молчит. В последние недели она и сама немало думает об этом, словно изучает болезнь, причины которой она никак не может понять.

– Позволь мне спросить тебя иначе. Как ты думаешь, твое наставничество могло помочь?

– Я просто учила ее, как делать леденцы и мази, – качает головой Зуана.