Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века

Однажды, когда Феодосий переодевался, мать заметила кровь на исподней рубахе сына – он «по простодушию своему, не поостерегся, а она не спускала с него глаз». Оказалось, что это кровоточили раны, натертые веригами, которые носил на теле Феодосий. Втайне от всех он попросил кузнеца сковать железную цепь и ходил в своем железном поясе, словно не чувствовал боли.

Увидев это, мать пришла в ужас и гнев – «в ярости набросилась на него, разорвала сорочку и с побоями сорвала с чресл его вериги».

Но и тогда Феодосий не вышел из себя, а с прежним невозмутимым спокойствием переоделся в чистую одежду и отправился в дом курского посадника прислуживать его гостям на пиру.

«В дальнейшем повествовании Нестора мы уже не слышим о веригах: по-видимому, в Киеве святой не носил их. Они были лишь временным орудием борьбы со страстями юности, – размышляет об этом эпизоде исследователь русской агиографии Георгий Федотов. – Нестор обходит молчанием плотские искушения юного Феодосия, и это целомудренное молчание сделалось традицией русской агиографии. Но сильное тело требовало укрощения: отсюда и вериги» («Святые Древней Руси»).

Услышав в церкви слова из Евангелия: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10: 37), Феодосий в третий раз убежал из дома. Теперь он отправился в Киев, где, как он слышал, было много монастырей и великолепных храмов.

Правда, Феодосий лишь примерно знал, в какую сторону ему идти. К счастью, по дороге его обогнали тяжело груженные обозы, и по репликам купцов юноша понял, что они как раз держат путь в Киев. Феодосий пошел за купцами следом, держась поодаль и не показываясь им на глаза, и примерно через три недели добрался до стольного города.

Он обошел все монастыри, упрашивая, чтобы его постригли в монахи, но нигде не хотели принимать нищего странника. Зато в одной обители Феодосий узнал, что за городом, неподалеку от села Берестова, есть пещера, где подвизается некий отшельник Антоний, «вокруг которого собралось уже немало монахов». Окрыленный надеждой, юноша отправился искать пещеру затворника.

Много где успел побывать монах Антоний, родом из города Любича: и в Царьграде (Константинополе), и на Святой Горе Афон, пока по благословению афонского игумена не пришел в Киев.

Антоний показал русичам образец святой пустыннической жизни, и очень скоро появились желающие ему подражать. Одним из первых учеников Антония стал Никон.

Когда приходили к пещере люди, желавшие постричься в монахи, сначала авва Антоний с ними беседовал, и, если видел твердость их намерений, Никон совершал постриг – «как Аарон, почтенный саном священства, по указанию Моисея».

Так было и с Феодосием, который с таким жаром умолял принять его в пещерный аскетический монастырь, что наконец Антоний ему сказал: «Вот твое место, оставайся здесь!»

Феодосию было около двадцати пяти лет, когда он пришел к Антонию, и два опытных подвижника немало дивились на его ревность.

По мнению ряда ученых, хронологически это невозможно – Феодосий на тот момент все же был старше, если все эти события происходили в 50-х годах XI века. Летопись говорит, что в Киеве тогда княжил сын Ярослава Мудрого – Изяслав, впервые ставший великим князем Киевским в 1054 году. Впрочем, когда речь идет о монашеском постриге или принятии ангельского образа, возраст не имеет значения – человек меняет даже прежнее имя и начинает новую жизнь.

Некоторые исследователи считают, что имя Феодосий игумен Киево-Печерского монастыря получил во время своего монашеского пострига. Другие придерживаются версии, что Феодосием, что значит «Богом данным», звали жившего в Курске мальчика, и это подходящее имя ему было оставлено.

«Тогда благословил его старец и велел великому Никону постричь его; был тот Никон священником и умудренным черноризцем, он и постриг блаженного Феодосия по обычаю святых отцов и облек его в монашескую одежду».

Феодосий всю свою жизнь с большой любовью, как к отцу, относился к Никону – печалился, когда тот их покинул, перейдя в другой монастырь, радовался возвращению и не хотел от себя отпускать.

Нестор-летописец поместил в свою летопись и такую трогательную картину: «Сидит, бывало, великий Никон и пишет книги, а блаженный, присев с краю, прядет нитки для их переплетания».

Нельзя сказать, чтобы в своем пещерном монастыре монахи были полностью избавлены от мирских забот и распрей.