Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века

«…Турки, как только приблизились, не медля ни мгновенья, вступили в бой, и была битва великая, и лилась кровь, и пало вельмож и воинов без числа, и потемнел воздух небесный от множества стрел и копий, летавших, как солома по ветру, и гудела земля, и раздавался шум великий от копий, ударявшихся о щиты, и падали кони и люди…», – описывается одно из таких сражений в средневековой болгарской летописи.

Даже сообща было трудно противостоять османской военной силе, но болгарские правители, погрязшие в давних родовых распрях, и не думали о сближении…

«И пришел он (враг. – Ред.), и захватил, точно обыкновенное гнездо, все болгарские пределы», – с горечью сообщает анонимная болгарская летопись XIV–XV веков.

Наступил день, когда турки захватили и Тырново, разорили и сожгли весь город, осквернили главную соборную церковь. Как пишет Григорий Цамблак, отсылая к ветхозаветным образам, «в иноплеменные руки попал кивот Завета, святая святых оказалась во власти ассирийцев, и, что страшнее всего – святыни были брошены псам».

После разрушения главного городского собора Патриарх Евфимий перешел служить в церковь Святых Петра и Павла, продолжая опекать свою несчастную паству. «Заботился он о том, как уберечь людей от погубления варварами, поучал их, утешал, поднимал падающих и лежащих, поддерживал оступившихся и тех, кто мог упасть, воздавал хвалу борющимся и призывал их к мужеству».

Как-то воевода-турок, поставленный управлять покоренным городом, велел собраться в храме всем самым известным и уважаемым жителям Тырново якобы на общегородской совет. Патриарх Евфимий на него приглашен не был.

Когда горожане, цвет Тырново, собрались в одном месте, в храм ворвался вооруженный отряд турок и перебил всех болгар. В тот день мученическую смерть в стенах храма приняли сто десять человек. «Кровожадный зверь заклал их посреди церкви, словно бы принес их в жертву, не устыдившись седин, не пожалев юности, но отдав их горла на потеху кинжалам», – рассказывает Григорий Цамблак.

Вскоре после этого был схвачен и Патриарх Евфимий – турки сорвали с него церковное облачение и повели к городской стене, где происходили массовые казни жителей Тырново. Он «предстал перед мучителем без трепета в душе, не изменившись от страха в лице, но являя спокойствие и благодать живущего в нем Духа», – пишет его биограф.

Патриарх Евфимий жалел лишь об одном: что его не позвали в церковь в тот день, когда были убиты сто десять его сограждан. «Почему, нечестивец, так безумно и унизительно умалил ты достоинство моего сана? Ведь священнику подобало принести себя в жертву прежде тех, кто пал твоими жертвами, как пастырю подобает идти впереди своих овец, а отцу – впереди своих детей. Все они мне были доверены, потому и чашу заклания мне первому должно было испить, как возделывающему землю полагается первому вкусить от сладких ее плодов», – обратился Патриарх со словами упрека к турецкому военачальнику.

Затем Евфимий положил голову на плаху, палач занес над ним топор… и дальше произошло то, что называется чудом. Палач так и не смог опустить орудие убийства на голову Патриарха Евфимия, его рука словно окаменела: то ли магометанин побоялся взять на себя грех убийства человека, которого все вокруг называли святым, то ли и впрямь был парализован. Но все присутствующие увидели, что неподвижная рука палача была словно «рука мертвеца, прикрепленная к живому и движущемуся телу». Турки в суеверном страхе разбежались прочь. Патриарху Евфимию вернули его облачение и сказали, что он может идти куда хочет.

Даже оказавшись на волоске от гибели, Патриарх Болгарский не покинул Тырново, стараясь хоть как-то облегчить горькую участь своих соотечественников.

Через какое-то время турки начали собирать большую партию рабов из местных жителей для отправки на восток. Снова для жителей Тырново наступил день великого плача: «От этого зрелища могли бы прослезиться и камни города – ведь детей отделяли от родителей, братьев от сестер, ибо не всех уводили туда, где они могли бы видеть друг друга и утешаться в печали, но одних, отличающихся происхождением, богатством или красотой лица, уводили, других же оставляли… И обнимали они друг друга, целовали, прощались, оглашая рыданиями окрестности…»

Среди пленных, кого уводили из Тырново, шествовал, опираясь на посох, и Патриарх Болгарский Евфимий, который был определен в заточение в один из монастырей Македонии.

Владыка тоже не мог сдержать слез, но вовсе не из страха перед собственной участью: «И не от собственных мучений страдал он, не недугами своими и старостью был удручен, но терзали его страдания людские, и жалел он младенцев грудных».

Когда дошли до того места, дальше которого оставшимся в городе идти было запрещено, была сделана остановка. В последний раз жители Тырново подходили к Патриарху, с рыданиями целовали его руки и ноги, подводили детей для благословения, называли своим учителем и «расставались с ним, будто расставались с душой». Евфимий ласково всех утешал, наставлял соблюдать заповеди и сохранять мужество.