Святыня

Молли показалось, что она увидела, как в дальнем конце комнаты погас маленький зеленый огонек. Он просто мелькнул, это могло лишь померещиться. Она посмотрела на Алисину кровать, ожидая увидеть, что дочь сидит там с весело раскрытыми глазами и «Галактическими захватчиками» в руках. Но в свете уличных огней, проникающем сквозь занавески, увидела только очертание маленькой фигурки под одеялом.

— Алиса? — Молли заметила, как естественно она окликнула Алису, как быстро привыкла к вернувшимся чувствам дочери, словно никогда не признавала их утраты. — Алиса, ты не спишь?

Ни звука. Ни от дочери, ни от игрушки.

Улыбнувшись в темноте, Молли двинулась к постели. «Маленькая обманщица, — про себя бранилась она, — дразнит мать!»

Молли склонилась над дочерью, собираясь пощекотать ей нос, чтобы не притворялась. Но рука замерла. Алиса действительно спала. Ее дыхание было таким ровным и глубоким, а лицо таким спокойным, что сон явно не мог быть притворным.

— Алиса, — снова проговорила Молли, тронув ее за плечо.

Но девочка не пошевелилась.

Молли подняла одеяло, ища электронную игрушку, ожидая, что та у Алисы в руках. Но ее там не было. И не было на полу у кровати. Но она должна быть где-то рядом, Алиса не могла пробежать через комнату и вернуться обратно, пока не вошла мать. Это невозможно.

Молли опустилась на колени, наклонила голову к самому полу и заглянула под кровать. Пластмассовой коробочки не виднелось и там.

Она вспомнила погасший зеленый огонек.

Нет, это смешно. Просто невозможно.

Но тем не менее оглянулась.

Электронная игрушка лежала на столике в другом конце комнаты, выключенная, экран безжизненно погас.

Молли знала, что ей не померещились эти звуки. Она также знала, что игрушка не могла быть в руках дочери. А больше в комнате никого не было. Только тени и звуки Алисиного ровного дыхания.

Глава 11

Ты можешь хранить секрет, если я его тебе расскажу?

Это очень большой секрет, даже не знаю, что будет, если кто-нибудь про это узнает. Я, наверное, умру!

Фрэнсис Ходжсон Бернет. «Волшебный сад»[18]

Фенн повернулся на постели и проснулся от собственного стона. Голова как будто продолжала поворот.

— О Боже…

Он зажмурился, одной рукой ощупывая пульсирующую глыбу, которая, как утверждал здравый смысл, в действительности была лбом Пальцы ничуть не ослабили боль.

Повернувшись на спину и прикрыв рукой глаза, он попытался совладать с чувством кружения. Второй стон перешел в тихое скуление жалости к себе, этот звук гармонично сочетался с гулом, на высокой ноте непрерывно звучавшим в голове. Прошла целая минута, прежде чем кружение замедлилось и Фенн осторожно, для пробы, приоткрыл ставни своих глаз. Прошло еще полминуты, прежде чем он убрал руку.

Когда он прекратил моргать, потолок остановился и Фенн рассмотрел возможность сесть. Обдумав ее, он, по-прежнему лежа, нащупал столик у кровати, стараясь не приподнимать голову с подушки и ни в коем случае не поворачивать ее. Пальцы не смогли нащупать часы на запястье, и Фенн проклял свою привычку ставить будильник подальше от кровати (это было необходимо, поскольку очень легко выключить его и спать дальше; и он обнаружил, что для выхода из обычного утреннего бессмысленно-сонного состояния достаточно пройти пару метров до звенящего ублюдка). Куда, черт возьми, запропастились часы? Не мог же он так напиться вчера’ А с другой стороны, очень даже мог.

Фенн вздохнул, собрал все свое мужество и позволил голове съехать в сторону, к краю кровати. Голова повисла, и кровь начала бить о бетонные плиты внутри, как морской прибой о волнорез. Он уставился в пол. Там часов не было. Но одна рука тоже свесилась с края, и ладонь вяло оперлась о пол.

— Болван, — пробормотал Фенн, увидев на руке кожаный ремешок.

Он выкрутил руку и скосил глаза на циферблат. Шесть минут двенадцатого. Наверное, утра: сквозь шторы пробивался свет.

Фенн втянул себя обратно на середину кровати и подавил желание снова лечь. Голова прислонилась к спинке, плечи подпирала подушка. Он попытался вспомнить, как же дошел до такого состояния. Ответ был один: пиво с бренди.

Фенн поскреб грудь и мысленно — физическое действие было бы слишком мучительным — укоризненно покачал головой. С этим надо завязывать, Фенн. Молодой пьяница, может быть, забавен, но старый просто чертовски скучен, а ты не становишься моложе. Считается, что журналисты много пьют, но это неправда. Они пьют страшно много. Не все, конечно, а только те, кого он знал.

Фенн попробовал дальше приподняться на кровати. Он называл этот медленный метод возвращения в день «постепенным воскресением».