Святыня

Фенн обернулся и подмигнул, и Сью, испытав мимолетное неприятное ощущение, отдернула руку. Охватившее ее сострадание словно споткнулось о подмигивание приземленной реальности. Нет, не ее приземленной реальности, а его. Его бесчувственности, его насмешливости. Единственная причина его приезда сюда заключалась в том, что здесь может подвернуться материал для репортажа, который повысит его репутацию журналиста. А она-то думала, что он пришел сюда, потому что любит ее и хочет доставить ей радость. Она убедила его приехать из-за чувств, которые испытывала к нему, ей хотелось разделить с ним снизошедшую на нее благодать. И один этот жест с его стороны развеял все ее чувство, дал понять, что они очень разные люди, потому что в этом подмигивании виделось разрушительное презрение, какой бы легкостью и шутливостью ни было оно прикрыто, презрение хулителя, человека, который ничему не доверяет, ни во что не верит, поскольку это могло бы поколебать его спокойствие. В этот момент она ненавидела его — и потому жест сострадания был неуместен.

Фенн нахмурился, когда она взглянула на него; он прочел в ее глазах внезапно возникшую враждебность, повергшую его в замешательство. Сью отвела глаза, оставив Фена в недоумении.

Все больше народу входило через дверь, заставляя их углубляться в боковой неф. Фенн еще пытался разглядеть передний ряд, но слишком много голов закрывали обзор. Первоначальное возбуждение стало покидать репортера, ожидание и атмосфера замкнутого пространства забитой людьми церкви произвели свой эффект. Вокруг по-прежнему чувствовалось напряжение, но Фенн больше не разделял его, или, по крайней мере, не разделял этого вида напряжения. Он скорее ощущал жгучее любопытство и рассматривал лица сидящих на скамьях. Все эти люди, местные или слух распространился дальше? Некоторых Фенн узнал, поскольку говорил с ними в тот день, когда исцелилась Алиса. Его взгляд задержался на особенно знакомом лице, видневшемся вполоборота, поскольку человек сидел по другую сторону центрального прохода, в первых рядах. Это был Саутворт, владелец гостиницы. Ну, мистер Саутворт, кажется, вы ошиблись: интерес не совсем увял Впрочем, может быть, еще увянет. Участники слишком многого ожидают, и их может постичь только разочарование. По сути дела, Фенн не удивился бы, став свидетелем злобных стычек после службы.

Он стал высматривать толстяка Таккера, которого видел в гостинице вместе с Саутвортом, но тот или скрывался в толпе, или отсутствовал. Внимание репортера привлекла сумятица в задних рядах собравшихся.

Двери закрывались, к пущему неудовольствию тех, кто не успел войти. Головы поворачивались, споры стали громче, и с передней скамьи встал и решительно направился по центральному проходу к источнику шума человек в черном костюме современного священнослужителя. Несмотря на сгорбленные плечи, этот человек был высок, более шести футов ростом, и болезненно худ. Однако его лицо с высоким лбом и выпирающим носом выражало силу, и еще больше она проявлялась в решительной походке Щеки священника ввалились, высокие скулы выпирали над темными впадинами, а кожа имела желтоватый оттенок, выдавая недавно перенесенную болезнь, и все же это не уменьшало впечатления силы.

Дойдя до конца прохода, он поднял руку, словно мягко рассекая собравшуюся там толпу, и Фенн удивился размерам этой руки — с того места, где стоял репортер, казалось, что пальцы священника могли бы обхватить футбольный мяч. Может быть, Фенну и померещилось, но на собравшихся это как будто тоже произвело впечатление, потому что они расступились в стороны, как море перед Моисеем. Репортер следил за продвижением высокого человека, тот был хорошо виден над головами остальных. Кто же это такой? И зачем он здесь? Через несколько секунд священник вернулся в центральный проход, шум у него за спиной затих, двери в церковь остались распахнутыми, несмотря на холод, и Фенн получил возможность более подробно рассмотреть лицо этого человека.

Тяжелые веки были полуопущены, и создавалось впечатление, что глаза закрыты. Челюсть, хотя и не сильно выступала вперед, была твердо очерчена, а верхняя губа, немного выпяченная, смягчала впечатление устрашающей силы. Морщины бороздили его лоб и разбегались вокруг глаз, вверх и вниз, как скошенные концы проволочной кисти. Густые, седые, как и волосы, брови бросали тень на глаза В его сутулости виделась не просто усталость или небрежность: позвоночник изогнулся как-то неестественно, хотя и не резко. Священник преклонил колена и снова занял свое место. У Фенна было отчетливое ощущение, что он только что видел магнитную бурю в человеческом обличье. Он также осознал, что, стоило священнику двинуться вперед, гул приглушенных голосов вдруг резко прекратился. Теперь, когда грозная фигура скрылась, шепот возобновился опять.