Связь Зеленого Волка

Я бы пошел на юг, насколько смогу, оставаясь далеко к северу от караванной дороги в Маскате, затем на восток к горам Джебель-эль-Ахдар и заставе Байоу, где Лирджет должен был ждать меня, чтобы вывезти меня из страны. .

Тот же самолет, но на четыре или пять дней позже, чем планировало ЦРУ. К тому времени власти Дубая обыскали бы лагерь. И если бы ЦРУ планировало бросить меня волкам, это было бы последнее место, где они ожидали, что я там окажусь.

Это был мой план: невозможный, неожиданный маршрут и самый маловероятный пункт назначения - тот, который уже был исследован и найден невозможным. Выиграйте или проиграйте, это был лучший план, чем ЦРУ хотело навязать мне. Все, что может быть лучше, чем рисковать предательством. Лучше, чем быть загнанным в угол, как крыса, прятаться в Дубае или пытаться спастись от непримиримых арабов, которые обыскивали каждый дюйм побережья, островов и Персидского залива. Отдохнув ровно час, я продолжил путь на юг - все глубже и глубже в дрожащую пустыню. В течении двух часов. Потом я поел и заснул.

Два часа, потом снова на юг, пешком. Медленный, уверенный шаг, без спешки и без труда. Одна ступня впереди другой, твердая и уверенная.

Весь день в жарком голубом небе не на что было смотреть. Ни облаков, ни птиц, ни дыма - ни самолетов. Я улыбнулся. Отсутствие самолетов означало, что я правильно догадался - они даже не рассматривали возможность того, что европеец рискнет совершить безумный побег по пустыне .

Я начал петь, чтобы сохранять стойкость в своей походке и поднять настроение. Я должен был услышать звук, звук в безбрежной тишине солнца и тепла, песка и воздуха.

Ночь. Я проспал еще два часа, выпил свой третий глоток воды, съел сушеное мясо, а когда наступила ночь и вызвала резкий озноб, я плотнее обернул меня одеждой, и я пошел дальше.

Теперь я боролся с холодом и острыми камнями, на которых спотыкался в ночи, в то время как тяжелая тишина давила, как свинец. Ночью без ориентиров мне пришлось следовать по компасу. Холод помог мне идти быстрее, но компас замедлял - по пути попадались невидимые бороздки и сухие затвердевшие водотоки. Я не мог рискнуть упасть. Сломанная нога означала верную смерть.

Ночью борьба была также психологической - страх самой ночи и страх сделать неверный шаг против стремления к скорости и необходимости убежать от самой ночи.

Мне приходилось заставлять себя отдыхать и сохранять силы - даже ночью. Закутанные в одежду, мои мускулы напряглись, но они дрожали. Однако расчетный отдых был так же важен, как и вода.

Час, холодный и жестокий, а потом еще.

Рассвет. Он внезапно оказывается в пустыне - словно от клетки вдруг отдергивают тяжелую тряпку. Я не мог остановиться. Еще нет. Шел, пока палящий зной не обжигал мои легкие с каждым палящим вдохом. На полчаса раньше, чем вчера, почувствовала слабость в ногах.

Этого следовало ожидать.

Если мои расчеты верны, я иду точно по расписанию. Еды и питья было в меру, и через четыре часа пора было идти на восток.

Час отдыха, и я снова отправился на юг. Там, где из пустынного ландшафта возвышалась большая плоская гора, не изменившаяся ни на камень со вчерашнего рассвета, я бы пошел на

восток. Я шел по компасу и точным рассчетам, потому что пустыня бесконечна, как море, и каждая миля такая же, как и предыдущая.

Одна из самых смертоносных опасностей пустыни - это ощущение ходьбы в одном и том же месте по беговой дорожке и никуда не денешься. Кажется, что песок скользит у вас под ногами, и вы всегда стоите на одном и том же месте - не двигаясь, как бы быстро вы ни шли, всегда и навсегда в одном и том же месте.

Иллюзия пустыни. Но я и раньше пересекал пустыни, отказываясь подчиняться этой иллюзии, и всего через четыре часа после утреннего отдыха я пошел на восток, огибая темное подножие плоской горы, и снова появился на палящем солнце ...

Два выстрела отразились в огромной пустоте, как будто их было пятьдесят.

Отразились, загудели и затихли в трепещущей тишине.

Я повернулся, наклонился, побежал к тени ... но не убежал.

Третий выстрел прогремел и разорвался со всех сторон.

Я лежал неподвижно на песке в тени одинокой скалы на краю тени горы. Я вздохнул. Мысленно я инвентаризировал свой ущерб. Никаких повреждений не было. Я лежал невредимым, нетронутым на земле. И все же что-то подняло меня ...

Тень сдвинулась!

Я лежал неподвижно, теперь «Люгер» лежал у меня в руке.

Тень превратилась в фигуру. Фигура превратилась в смуглого мужчину с гордыми глазами, медленно идущего по песку, с винтовкой в ​​руках и лошадью, волочащей поводья за собой. На нем была черно-белая клетчатая куфия и безупречно зеленая полевая форма.

Я перевернулся.

Солнечный свет падал на его зубы и дуло ружья.

Было жарко.

Его винтовка выстрелила, и мой «Люгер» издал единственный звук, прорывавшийся сквозь тишину. Я почувствовал, как пуля просвистела мимо моего уха и бросила песок мне в ухо и лицо. Темный солдат не слышал моей пули. Он упал навзничь. Я выстрелил еще двумя пулями, прежде чем он упал на песок. Его тело тряслось, и он лежал на песке с открытым ртом и мертвыми глазами.