Связанные

А уже в следующее мгновение гвардейцы кубарем вкатились в очерченный красным охранный круг.

— Закрывай! — заорал Мартон и, не дожидаясь Эйдона, сам опустился на колени и принялся восстанавливать затоптанные линии.

Всё было кончено.

Эйдон слышал, как в ушах стучит кровь; он тяжело дышал и, морщась, растирал ногу. Мартон стоял рядом; его полный ненависти взгляд был обращен в черные, как дёготь, глаза раха.

Призрак остановился у самой красной черты. Потянулся вперёд, осторожно, самым кончиком пальца, прикоснулся к невидимой стене. Не отрываясь, медленно двинулся по кругу в поисках бреши.

— А сверху не прыгнет? — понизив голос, спросил Эйдон.

Мартон лишь криво усмехнулся.

— Пусть хоть подкоп роет. Это же не стена, а что-то вроде сферы. Речи они, кстати, тоже не понимают, — добавил он. — И сами не говорят. Да оно и к лучшему: даже думать не хочу, что творится у неё в голове.

— Да ты никак охотником решил заделаться, — Эйдон наконец дал волю удивлению.

Молодой гвардеец поморщился.

— Да какое там… У нас в Хельдере, на старой мельнице, поселилась такая же тварь. За полдюжины дней семь человек забрала. Может, слышал о моей матери?

Эйдон кивнул. Он был знаком с бароном Альдо Хельдером, отцом Мартона, и, конечно же знал, что его жена, Кьяра Хельдер, пропала при таинственных обстоятельствах. Но подробностями Хельдеры никогда не делились.

Тем временем Мартон, не спуская с раха глаз, продолжал:

— Сначала отец, как положено, передал дело охотникам. Десять дней мы ждали, но в итоге ничего из этого не вышло.

— Не взялись?

— От них дождешься. Это тебе не анки́лей гонять, когда поди ещё пойми, были ли они на самом деле, — с неожиданной злостью ответил Мартон и, подражая старческому голосу, передразнил: — «Не возьмемся, господин барон, слишком старый рах». «Старый», как же. Целых две декады.

Мартон сплюнул и отвел глаза. Их молчаливая тюремщица только что закончила обход и остановилась напротив гвардейцев.

— Скоро поймет, что сегодня придётся лечь спать без ужина, — проворчал он. — В общем, заплатили, чтобы они записали всё, что знают об этих тварях. Особенно о том, как их убивать: мы тогда уже поняли, что хоть на куски эту падаль разруби — всё без толку.

— И как? Отомстил за мать?

— Вроде того. Выследили раха с отцом и братьями, да загнали вот в такой круг. Наша, правда, была поумнее, не бросалась на палаш, как безумная. Брали на живца.

Мартон поднял с земли тяжелую деревянную флягу. Сделав несколько жадных глотков, он протянул её Эйдону.

— Бальзам на травах. Придаст сил. Разбавить, правда, нечем.

— Так даже лучше, — ответил капитан, принимая флягу. — А что это за порошок такой?

— Баградская смесь, иногда привозят из Летано. Почти непробиваемый барьер. Или тюрьма — это уж с какой стороны окажешься. — Он невесело улыбнулся и безучастным голосом спросил: — Кстати, знаешь, как они её там зовут? «Багряная мантия».

— Название королевское, — одобрил Эйдон.

— Да и цена тоже: почти две дюжины ретов за горсть.

Эйдон присвистнул. Его собственное поместье приносило около трех сотен серебряных монет в год. За тот мешочек Хельдерам, наверное, пришлось выложить доход своего баронства за полдюжины лет. Немудрено, что Мартон расходовал его столь экономно.

— Кстати, о королях… а на холм она не заберется?

— Через «семерку» всё равно не пройдет.

Гвардейцы надолго замолчали.

Стараясь не смотреть в сторону жутковатой статуи, в которую превратился рах, капитан размышлял о событиях этого бесконечно долгого дня. Поражение королевской армии, ошибочное решение устроить лагерь на холме Сальви, сделка с Сальвийским духом, бесплодные поиски его слуги. А теперь — будто всего остального было мало! — они заперты внутри собственного же круга, под охраной безумного призрака.

— Везет, как утопленникам, — вслух подытожил он свои размышления.

— Веселее, капитан, — мрачно ответил Мартон, который, похоже, думал о том же. — Смотри.

Рах встрепенулся, будто услышал что-то, доступное только ему. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений по худому телу пробежала волна, и призрак бесшумно исчез, не оставив после себя даже примятой травы.

— Ушла? — Эйдон пытливо посмотрел на товарища. — Или уловка?

— Может быть, — с сомнением отозвался Мартон, поднимаясь на ноги. — А может, учуяла добычу попроще.

* * *

Кристина вздрогнула и широко распахнула глаза. Онемевшей со сна рукой она ощупала шею — и только убедившись, что всё в порядке, позволила себе расслабиться. Как назло, первым после освобождения из плена сном оказался кошмар — не слишком, впрочем, замысловатый.

Она бежала. Подбирая полы длинного платья и постоянно оборачиваясь, она мчалась по залитому осенним солнцем лесу. Узкая ткань стягивала грудь, отчего дышать было совершено невозможно; ноги то и дело путались в длинной юбке — ей даже пришлось остановиться и с помощью невесть откуда взявшегося кинжальчика распороть платье с обеих сторон. Словом, это был один из тех снов, в котором несчастный сновидец вынужден спасаться от чего-то непонятного, темного и пугающего до чертиков.