Связанные

Эйдон и Нильсем обменялись взглядами. В истории сына и наследника управляющего Формо не было ничего необычного: вельменно нередко возвращали воспитанников домой, где они могли делом показать, чему научились, а затем снова приближали к себе отличившихся. Прежде, чем Эйдону позволили вернуться в столицу, он и сам провёл почти четыре с половиной года в пограничье в чинах не выше сотника. Обычное дело: так в провинции постоянно появлялись способные и образованные люди, проводящие к тому же необходимую вельменно политику. Странно было совсем другое: из подобной практики никогда не делали секрета, и Бравил попросту не мог об этом не знать.

— Так что она тебе показала? — продолжил Эйдон.

— Будущее. То, чего я смог бы добиться и кем стать с её помощью. Никто не должен был пострадать: мы бы спасли Формо, и тогда вельменно увидели бы, какую ошибку совершили, отослав меня в эту дыру.

— Это как раз подтвердило бы обратное, — из-за спины пленника раздался негромкий бас Анора.

— Я бы получил назначение, но не в какую-нибудь деревню или всем забытый посёлок в лесах и холмах Кин-Самана, — не замечая ничего вокруг, продолжал Бравил, — а сразу в небольшой город. Уже через несколько лет мы бы скопили достаточно денег, чтобы отправиться с караваном на северо-запад, в горы — она хотела увидеть горы — а оттуда на север, через реку Раскъэльве в землю Форстена. Всегда хотел побывать в гавани Сор-Вальма…

— Иными словами, ровно то, что ты хотел увидеть: удовлетворённые амбиции и исполненные мечты. А что насчёт цены, которую следовало заплатить за эти сладкие грёзы? Хотя бы сейчас ты осознаешь, что должен был отдать «ей» родной посёлок и всех его жителей в придачу?

Ненадолго взгляд Бравила стал более осмысленным, словно юноша очнулся от крепкого сна, однако уже в следующее мгновение торговец судорожно замотал головой и сбивчиво затараторил:

— Взамен ей всего-то нужна была та пришлая девка — да и пожалуйста, какое мне дело? Это ведьма всё равно не человек, пусть её хоть на ремни порежут! Заодно и избавились бы от того чудовища, которое она таскает за собой. Его же выпустили прямо на улицы Формо! — Голос надломился, срываясь на неразборчивый хрип. — Но это ничего, мы бы их остановили… Сами бы и остановили… Но нет, нужно же вам было вмешаться и всё испортить…

Чем дольше Бравил говорил о своей «покровительнице», тем всё более скверно он себя чувствовал. Однако в тот самый момент, когда Эйдон уже собирался сворачивать допрос, в разговор вновь вмешался Нильсем:

— О чём ты говоришь? Насколько я помню, тебя заставили укрывать раха у себя на груди. «Она», между прочим, не выказала особой признательности — или уже забыл, как тебя пинками пригнали к воротам, после чего, когда надобность в тебе отпала, отшвырнули в сторону? Скажи спасибо, что твоя драгоценная «покровительница» не порвала тебе глотку прямо там, на мостовой — не иначе была слишком занята собственными проблемами.

Бравил ответил не сразу, судорожно открывая и закрывая рот не в силах произнести ни звука. Заговорить ему удалось только с третьей попытки — медленно, с надрывом, словно каждое слово превращалось в острый осколок льда, царапающий горло:

— Так было нужно, неужели не ясно? Разве я мог допустить, чтобы ей причинили вред? Я собрал людей… Если бы не вы… хотя, нет, куда вам… — он презрительно скривился и сдавленно прошипел: — Ведьма. Ненавижу.

— Достаточно, — вмешался Эйдон.

— Сумасшедший, — Нильсем устало потёр виски. — Это же надо было так помешаться на своём рахе… Спроси меня кто ещё пару дней назад, есть на свете существо, способное настолько искалечить рассудок, я бы с уверенностью ответил, что наш безумный мир просто неспособен породить нечто подобное. Оно хоть того стоило, капитан? Услышал, что хотел?

— В общих чертах.

Эйдон с тоской взвесил быстро пустеющий кисет на ладони, после чего махнул рукой и принялся вновь набивать трубку. Чиркнув огнивом, он устроился поудобнее на своё табурете и заговорил, не обращаясь ни к кому конкретному:

— Ничего особенно хитроумного этот призрак не придумал. Прежде всего нужно было настроить Бравила против семьи, друзей и вообще всех, кто смог бы его образумить. И вот родной отец превращается в «подлого торгаша», подруги детства в «набитых дур» и «зануд», а односельчане, от которых он, к слову, недалеко ушёл, — в «кухаркиных сынов». А вот с сестрой, похоже, ничего не вышло, так что её наш торговец должен был убить собственным руками. Это окончательно свело бы его с ума, но такой исход раха вполне устраивал — на что, кстати, указывала ещё Её светлость. Думаю, её суждению в этом вопросе можно полностью доверять.

К счастью, Инара нарушила приказ и забила тревогу, что позволило нам вмешаться и помешать убийству. Однако мы ошиблись и отпустили Бравила — следовало либо казнить его, как и приказывала Её светлость, либо изолировать. Мы же подарили раху ещё полдня.

— Полдня на что? — заинтересованно спросил Анор.