Связанные любовью [Розмари Роджерс]

Софья облизнула губы.

— У меня с собой только несколько рублей и…

Она не договорила и лишь вскрикнула сдавленно, когда он схватил ее за руку и приставил к горлу острие кинжала.

— Письма! Отдайте мне письма. Немедленно.

Сердце стучало так, что она почти ничего не слышала.

Мысли разбегались. Софья всегда считала себя храброй женщиной. Настоящей Романовой. И вот теперь она отчаянно хотела отдать письма этому омерзительному негодяю. Отдать только для того, чтобы избавиться от него. Как унизительно…

Но что делать, если он пугал ее до смерти?

В его застывших черных глазах было что-то порочное, что-то зловещее. Как будто у него украли душу и вместо нее осталась только холодная, расчетливая ненависть.

И все же страх не лишил ее способности к здравому рассуждению.

Отдав письма, она ничего не выиграет. Спасти от самого худшего поможет лишь хитрость и… удача.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— В другой раз, моя дорогая, я бы с удовольствием заставил вас сказать правду. — Сэр Чарльз поднял руку, погладил ее по щеке. — Какая прекрасная, воистину алебастровая кожа. Такая восхитительно чистая. Вы могли бы соблазнить меня. — Он криво усмехнулся, и Софью передернуло от отвращения. — Но… нет. Сегодня я спешу, а спешка требует другой тактики. Более жестокой. — Острие лезвия прорезало кожу. — Письма.

— У меня их нет, — выдавила она.

— За кого вы меня принимаете? Я же не настолько глуп. Мне известно, что вы побывали в Мидоуленде.

— Моя мать и герцогиня Хантли были подругами. Она посылала меня туда, чтобы познакомиться с семьей.

— Она посылала вас за письмами. — Черные глаза сузились, превратившись в тонкие щелки. — Ложь не поможет.

Софья замерла. Постоялый двор погрузился в странную, неестественную тишину. Из пивной не доносилось ни звука. Она поняла, что осталась одна и рассчитывать не на кого.

— Хорошо, — выдохнула Софья. — Да, мать действительно посылала меня за письмами. Но их там не оказалось. Я ничего не нашла.

— Ваше утверждение прозвучало бы убедительнее, если бы вы не сбежали из поместья тайком, посреди ночи. И если бы герцог Хантли не бросился в погоню.

— Мне пришлось уехать. В поместье, в саду, ко мне подошел какой-то странный человек, который угрожал убить меня. Конечно, я испугалась и поспешила уехать.

Черные глаза в узких щелках вспыхнули.

— Ах да, Юрий. Какое разочарование. Могу вас порадовать, он уже никогда не станет угрожать красивым молодым женщинам.

У нее перехватило дыхание.

— Этот человек… он…

— Вы правильно подумали, моя дорогая. Он мертв. — Софья не услышала в его голосе ни намека на сожаление — только мрачное удовлетворение. — Полагаю, рано или поздно его тело отыщут где-нибудь на берегу Сены. Так что вам не нужно больше его бояться.

— Мне было бы легче разговаривать с вами, если бы вы убрали нож от моего горла.

— Нож, моя дорогая, всего лишь вынужденная необходимость. Наша встреча проходила бы в совсем другой обстановке, если бы вы проявили большую готовность к сотрудничеству.

— Я уже сказала, что не нашла писем. Что еще вам от меня нужно?

Его взгляд обжег ее вспышкой холодной ярости.

— Вы действительно считаете, что я не смогу перерезать вам горло?

Скрывать страх было уже невозможно.

— Я не только думаю, что вы способны на это, но даже уверена, что вы так и сделаете независимо от того, есть у меня письма или нет.

— Какая сообразительная кошечка, — усмехнулся сэр Чарльз. — Но пусть смерть и неизбежна, вы можете выбрать либо быструю и почти безболезненную, либо медленную и, боюсь, мучительную. Решать вам, но я настоятельно рекомендую отдать мне письма.

Она встретила его жестокий, ледяной взгляд достойно — не дрогнула, не отвела глаз, — и это стоило ей напряжения всех оставшихся сил.

— Я не могу дать вам то, чего у меня нет.

— Это мы скоро узнаем.

Пальцы, сжимавшие серебряную рукоятку, напряглись, и Софья поняла — сейчас случится что-то ужасное. И тут, словно небеса услышали ее призыв, в дверь постучали. Она застыла — враг мог просто завершить начатое, не обращая внимания на стук. В чертах его лица и взгляде проступило что-то поднявшееся из черной бездны болезни, противоестественного изъяна природы, какой-то плотоядный голод, необоримая жажда крови. Он хотел убить ее, хотел насладиться вкусом смерти, как другие наслаждаются вкусом редкого, изысканного блюда.

Стук повторился, и на этот раз его подкрепило проклятие. Усилием воли сэр Чарльз совладал с собой, убрал нож от ее горла и повернулся к двери, оставшись при этом достаточно близко, чтобы предупредить жертву о возможных последствиях каких-либо действий.

— Войдите. — Дверь открылась, явив стоящего за порогом мужчину с жутким шрамом, пересекавшим щеку от брови до уголка рта. — А, Иосиф… Ты все сделал?

Человек со шрамом, придававшим его лицу сходство с крысиной мордой, коротко кивнул:

— Я обыскал комнаты.

Софья замерла под неподвижным, цепким взглядом сэра Чарльза, понимая, что может выдать себя малейшим жестом, и тогда враг поймет, что письма спрятаны в ее спальне.

— Как следует обыскал?

— Я перевернул постель, сорвал обивку и поднял половицы.

— Чемоданы?