Связанные ненавистью

Я ненавидел то, что она сделала со своими волосами. Они было светло-коричневыми, уже не такими огненно рыжими, как я любил. По крайней мере, она их не отрезала.

Мой взгляд был прикован к обнаженному животу, выглядывавшему из-под ее рубашки. Мысль о том, что кто-то другой прикасался к ней там, прикасался везде, вызывало у меня желание все разрушить. Она должна была быть моей. Только моей.

На мгновение ярость была настолько ослепительной, что мне захотелось причинить ей боль, показать, что она принадлежит мне, трахнуть ее так сильно, что она забыла обо всем остальном. Я схватил ее за талию, мои пальцы скользнули по ее мягкой коже. Отныне только моя. Ее отец сказал мне, что я могу использовать ее так, как считаю нужным, прежде чем отвезти к нему. Никто и глазом не моргнет, если я отниму у нее то, что принадлежало мне с самого начала. Она напряглась от моего прикосновения, но ничего не сказала. Ее глаза были покорны. Ни намека на ее обычный характер.

Она не сопротивлялась, ничего не делала. Она напомнила мне тряпичную куклу. Она, наверное, ждала, что я сделаю то, чего от меня все ждали, трахну ее, даже если она не хотела, сделаю ей больно, пока она не попросит прощения. Я мог бы это сделать, но не хотел. Несмотря на то, что она сделала и как плохо она заставила меня выглядеть, я все еще хотел ее, и не только ее тело.

— Быть покорной не похоже на тебя, — тихо сказал я.

Ее пульс участился под моими пальцами. Это был единственный признак того, что ей не было так безразлично, как мне хотелось верить. Может, ей было все равно, что с ней будет, потому что она была убита горем из-за ублюдка, с которым я ее нашел.

Эта мысль послала новый всплеск гнева через меня, и я быстро отпустил ее, прежде чем потерял контроль. Я соскользнул с нее и сел на край матраса, стараясь не обращать внимания на выражение удивления и шока на ее лице. Я уставился в пол, сжимая и разжимая кулаки. Если бы Кармайн не убил ублюдка, я бы это сделал. Я все еще хотел сделать это, хотел вырезать часть его мозга, которая хранила память о теле Джианны под ним.

Джианна медленно села, осторожно, как будто боялась, что я нападу, если она будет двигаться слишком быстро.

— Разве ты не собираешься насиловать и мучить меня?

Я чуть не рассмеялся. Этого все и ожидали. Большинство мужчин в нашем мире даже думали, что она это заслужила. Я повернулся к ней, мой взгляд скользнул по ее прекрасному лицу.

Даже красивее, чем мне казалось по воспоминаниям, даже сейчас, когда она была бледна и ее глаза опухли от слез.

— А ты думала, что я это сделаю? — спросил я удивительно спокойным голосом. Часть моего гнева внезапно улетучилась из-за того, что она смотрела на меня своими большими голубыми глазами.

— Да. Люди моего отца определенно так думали. Разве ты не видел выражения их лиц? Они, вероятно, надеются, что ты дашь им шанс, когда закончишь со мной.

Конечно, они говорили мне об этом много раз, пока мы были на охоте. Я знал, что они думают о происходящем прямо сейчас. Черт, часть меня хотела, чтобы они были правы. Я не был хорошим парнем.

— Мне плевать на людей твоего отца, и мне плевать на твоего отца. И если они хоть пальцем тебя тронут, я их убью. Они не причинят тебе вреда, никто не причинит.

Она нахмурилась.

— Как только я вернусь в Чикаго, отец накажет меня.

Неужели она действительно думала, что я отдам ее этому засранцу отцу? Я не охотился за ней шесть месяцев только для того, чтобы бросить ее. Я ухмыльнулся.

— Ты не вернешься в Чикаго, Джианна. Ты поедешь со мной в Нью-Йорк.

Надежда и облегчение отразились на ее лице.

— Ария? Она в порядке? Она попала в беду, потому что помогла мне?

Ее ответ почему-то разозлил меня.

— Ария в порядке, — сказал я, прежде чем встать и подойти к окну. Я встал к ней спиной, когда я спросил.

— Того парня, ты его любишь?

Я не знал, что буду делать, если она скажет "да". Я не мог больше причинять боль этому ублюдку, и я не хотел причинять боль ей, так что я мог сделать? Убить кого-нибудь еще, желательно тех двух придурков из отряда, которые слишком долго действовали мне на нервы, и, может быть, пока я буду этим заниматься, я убью ее гребаного отца, когда увижу его в следующий раз.

— Сида? — спросила она дрожащим голосом, и я чуть не потерял дар речи. Я хмуро посмотрел на нее через плечо. Ее глаза были влажными от слез.

— Мне все равно, как его звали, — прорычал я.

Черт, я так хотел убить этого парня. Я бы заплатил миллиард долларов, если бы был способ воскресить этого засранца, только чтобы снова убить его. Медленно, мучительно.

— Его звали Сид, — упрямо сказала она, и в ее глазах появился знакомый блеск.

Она так и не ответила на мой вопрос.

— Ты любила его?

— Нет, — без колебаний ответила она. — Я едва знала его.

Я бы обрадовался, если бы она не начала кусать нижнюю губу, словно сдерживая слезы. Она выглядела чертовски грустной, а затем слеза выскользнула из ее левого глаза. Она несколько раз моргнула.

— Если ты не любила его, то почему плачешь?

Она сверкнула глазами. Она смотрела на так, словно у нее была причина злиться.

— Ты действительно не знаешь?