Связанные прошлым

— Нам не стоит слишком затягивать. Он может решить, что глупо было обращаться к тебе, и вновь вернется в укрытие. Мы должны добраться до него раньше, — сказал я, все еще сражаясь в битве, которую уже проиграл. Такой высокомерный и гордый.

Валентина сделала шаг в сторону, и я опустил руку.

Теперь мне нужно было разобраться с предателями. Это единственное, на чем я мог сосредоточиться.

* * *

Намного легче обрушить свой гнев на других, чем на самого себя, даже если это был я, которого я презирал с пламенной страстью.

Я снял пиджак и закатал рукава, глядя на Антонио и Раффаэле, привязанных к стульям передо мной. Абсолютный ужас отражался в их глазах, и это было прекрасно удовлетворяющее зрелище.

Я пообещал Валентине быстро разобраться с Антонио, зная, что солгал. Я не мог пощадить его не только потому, что нуждался в информации, которую он скрывал, но и потому, что нужно было утолить темный голод в моих венах, требуя крови, боли, криков.

Артуро отступил назад, с любопытством читая мое настроение.

— Ты хочешь с ними разобраться?

Я наклонил голову с холодной улыбкой, заставившая Раффаэле поежиться на своем стуле, а затем он издал стон, несмотря на ленту, закрывающую его рот. Его коленные чашечки были раздроблены, но это не убьет его. Рана от выстрела в живот Антонио все еще была более серьезной проблемой, но Артуро перевязал ее, чтобы он не истек кровью слишком быстро.

— Пока да, — ответил я.

Артуро кивнул и прислонился к стене. Он только недавно сменил отца на должности Головореза, но был весьма способным работником. Он получал удовольствие от пыток, которая всегда являлась полезной чертой в нашей работе. И все же иногда я беспокоился, что ему это слишком нравится. Один взгляд в его нетерпеливые темные глаза говорил мне, что он с нетерпением ждет, когда я приступлю. Прямо сейчас мои собственные глаза, вероятно, хранили ту же безумную потребность в кровопролитии.

Я скользнул взглядом по стенду с ножами, скальпелями и другой утварью, предназначенной превратить последние часы предателя как можно более мучительными. Артуро всегда тестировал новые инструменты, беспокоящую творческую креативность в своей работе.

Я предпочитал обычные методы пыток. Вынув нож из кобуры, я подошел к Антонио и сорвал ленту. Он вскрикнул.

— Подумай о Вэл. Она никогда не захочет, чтобы ты меня мучил, — прохрипел он.

Неправильно было говорить, напоминая мне о его связи с Вэл, о том, как он подвел ее, как я все ещё подводил ее. Даже зная, что он гей, мысль о том, что он целует Вэл, прикасается к ней, пронзила меня копьем ревнивой ярости. Я улыбнулся, и он задрожал.

— Вэл никогда не узнает, так ведь?

Антонио сглотнул, его взгляд метнулся к моему Головорезу. Если он надеялся на помощь, то сильно ошибался.

— Ты расскажешь мне все, что я хочу знать, до мельчайших подробностей, об сговоре, о твоих товарищах-заговорщиках. Но сначала… о Вэл.

Глаза Антонио широко раскрылись. Я должен был пытать Раффаэле, чтобы получить информацию о сговоре, но Антонио был единственным, кто мог помочь мне понять мою жену, саму суть ее существа и, возможно, мои противоречивые чувства к ней.

* * *

Перед тем как вернуться домой, я переоделся. Когда я вошёл в дом, стояла жуткая тишина. Тафт находился в своём сторожевом домике, а Зита и Габби, должно быть, уже ушли домой. Я направился вверх по лестнице в поисках Валентины. После картины, которую Антонио нарисовал о моей жене, моя вина легла еще тяжелее на мои плечи. Вэл была хорошей девушкой, старалась помогать людям, которых любила, всем, что у нее было.

Звук льющейся воды увлек меня в ванную, и открывшееся передо мной зрелище прорвалось сквозь темные тучи, которыми пытка окутала мою душу. Вэл съёжившись сидела под душем, крепко прижав ноги к груди, когда на нее лилась вода. Ее волосы прилипли к дрожащему телу. Я подошел к ней и выключил воду, с удивлением обнаружив, что ее тело горячее, хотя мурашки по коже Валентины говорили о том, что ей холодно.

Я не мог объяснить, что чувствовал, глядя на свою разбитую жену, на ее страдания и печаль. Мучительные крики Антонио и Раффаэле не причинили мне никакого вреда, но состояние моей жены меня терзало.

Я поднял на ноги Валентину и взял ее на руки, чувствуя, как она дрожит рядом со мной. Я хотел защитить ее от всего зла в этом мире, но самым большим злом были мои собственные демоны.

Я посадил Вэл, но она прижалась ко мне, даже когда я вытирал ее полотенцем. Она удивила меня, уткнувшись лицом мне в шею и вздрогнув.

— О, Боже, — прошептала она.

Я снова поднял ее и отнес на кровать, где осторожно положил, прежде чем растянулся рядом с ней. Дыхание Вэл стало прерывистым, глаза метались туда сюда поддавшись шоку. Я прикоснулся к ее щекам, заставляя посмотреть на меня.

— Тсс, Вэл. Все нормально.

— Я убила его, — прохрипела она снова и снова.

— Вэл, посмотри на меня.

Она посмотрела, и печаль в ее зеленых глазах пробудила во мне эмоции, которых я не испытывал уже очень давно.

— Ты сделала то, что было правильно. Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить меня. Я никогда не забуду этого. Никогда.