Связанные прошлым

— Нет, — прошептала она. — Нет, — она ухватилась за перила и медленно опустилась вниз. — Нет!

София подняла голову и посмотрела на Инес, потом на Пьетро и Сэмюэля. Ее юное лицо вытянулось. Сэмюэль, шатаясь, подошел к матери и поднял ее на ноги. Она отчаянно вцепилась в него и зарыдала.

Охранники исчезли в других частях дома, чтобы дать нам уединение и избежать открытого гнева Данило.

Мои глаза встретились с глазами Данте, но выражение его лица было маской самообладания. Должно быть, все плохо, раз он так себя ведет.

Стекло разбилось вдребезги.

Я подпрыгнула, но тут же поняла, что Данило швырнул свой стакан в стену. Он крепко вцепился в край стола, на его лице полыхала ярость.

Данте прочистил горло, но ничто не проникло сквозь туман отчаяния Данило.

Пьетро повел Софию наверх, а Сэмюэль помог Инес. Я подошла к Данте и коснулась его плеча. Он натянуто улыбнулся мне. От этого у меня заболело все тело.

— Уложу Леонаса в постель, а потом проверю, как Анна. Почему бы тебе не пойти и не поспать немного?

Я кивнула, хотя ни капельки не чувствовала усталости.

Данте направился вверх по лестнице вместе с Леонасом.

Я искоса взглянула на Данило, который все еще склонился над столом и хотела было подойти к нему, чтобы сказать что-то ободряющее, но он выглядел как человек, предпочитающий справляться со своим горем в одиночку. Он выпрямился и заметил меня.

— Не та брачная ночь, которую я себе представлял.

В этих словах звучали одновременно отчаяние и ярость. Он был человеком, борющимся за самообладание. Я не знала, что ему сказать, и было такое чувство, что он не желает, чтобы я что-то говорила. Внезапно выражение его лица смягчилось. Он шагнул ко мне.

— Скажи Данте, что я поеду в особняк моей семьи. Я вернусь завтра утром, чтобы продолжить наши поиски.

Он не стал дожидаться моего ответа, просто ушел, даже оставив дверь приоткрытой. Я закрыла ее и прислонилась к ней, пытаясь сохранить самообладание. Я оттолкнулась от двери и пошла наверх. В коридоре было темно, только из-под двери в нашу спальню просачивался свет. Я открыла ее.

Данте сидел на краю кровати, положив руки на бедра, выглядя немного ошеломленным и… виноватым.

Я остановилась рядом с ним и тронула его за плечо.

— Это не твоя вина.

Данте покачал головой, и его маска скользнула обратно на место. Я ненавидела, что он чувствовал необходимость делать это, но это также говорило мне, что его внутреннее смятение было настолько сильным, что он хотел защитить меня от этого.

— Я Капо. Это моя территория, и я обязан защищать свой народ, свою семью. Серафина должна была быть в безопасности.

— Этого никто не мог предвидеть, даже ты. Бесчестно нападать на свадьбу. Римо Фальконе играет по своим собственным правилам.

— Он попытается втянуть меня в свою игру, — тихо сказал Данте, но в его голосе прозвучала скрытая ярость.

— Как ты думаешь, что ему нужно от Серафины? — спросила я.

Он покачал головой.

— Я не уверен в его мотивах.

Он лгал, и это был скорее ответ, чем его собственные слова. Боже правый, от слухов о Каморре у каждой женщины по спине пробегал холодок.

— Ты вовремя ее спасёшь.

Данте вскочил на ноги, его глаза были почти дикими.

— Спасу ли? Вовремя для чего? Пока мы говорим, может быть уже слишком поздно. Возможно оскверненное тело Серафины уже выбросили так, чтобы мы его нашли. Ты хоть понимаешь, на какие ужасы способен Римо Фальконе, Вэл?

Я уставилась на него. Мое сердце билось где-то в горле.

Он слишком сильно сжал мои руки. Его гнев был направлен не на меня, но, Боже мой, он обрушился на меня как ураган, оставив меня дезориентированной и потрясенной.

— Я монстр, но даже я не совершил и половины тех развратных поступков, на которые способны Фальконе. Римо упивается пытками, будто это его ебаный наркотик по выбору. А его сумасшедший брат — психопат в прямом смысле этого слова. Он вообще ничего не чувствует. Он может разрезать тебя на куски и вести с тобой приятную беседу, пока делает это. Он может растерзать женщин и детей без резкого скачка своего чертового пульса. Серафина находится во власти таких людей, как он, Вэл.

Мои губы приоткрылись в поисках слов утешения, которые ничего бы не сделали, и поэтому Данте не позволил им пройти. Он рывком притянул меня к себе и грубо поцеловал.

Его поцелуй был резким, злым и отчаянным одновременно.

Я ответила на его поцелуй, даже если не была возбуждена. Дело было вовсе не в похоти.

Он сорвал мои джинсы, пока они не упали у моих ног с моими трусиками, и я, спотыкаясь, выбралась из них. Он толкнул меня на кровать и забрался сверху, раздвинув мои ноги. Два его пальца скользнули в меня, проверяя мою готовность. Его молния зашипела, а затем он наполнил меня сильным толчком. Я выгнулась от дискомфорта. Данте моргнул, глядя на меня сверху вниз, и его вина вспыхнула в темном тумане гнева. Я скрестила ноги на его пояснице и притянула к себе, проводя пальцами по его спине. Я хотела показать ему, что все в порядке.

Его губы снова прижались к моим, и он начал толкаться в меня сильно и быстро, его движения подпитывались болью, которая, казалось, скрывалась в нас обоих.