Связанные (СИ)

Во-первых, с минуты на минуту из детского сада привезут детей, в число которых затесалась и Ренсаномару, получившая гигай от Киске. Детей нужно накормить и отвести на секцию единоборств – это никому ещё не повредило. Потом у Карин есть около часа, и это время тоже можно потратить с пользой, например, зайти в магазин за продуктами.

Звонок – и в прихожей сразу становится тесно и шумно. Брюнетка стискивает зубы, пытаясь отделить своих мелких от чужих, которых добрая воспитательница развозит по дороге.

– Карин-тян! Я могла бы сама завести малышей в секцию, мне не трудно! Правда! – рыжеволосая сотрудница детского дошкольного учреждения также хлопочет, пытаясь успокоить подопечных.

– Не стоит, Иноэ-сан, – Карин сдержанно улыбается.

К однокласснице брата у неё неоднозначное отношение, как, наверно, и у остальных родителей, с детьми которых Орихиме работает. Впрочем, только Иноэ и можно доверить детей с высокой духовной силой – она и за разговоры с невидимыми духами не будет ругать, и от пустых защитить сможет. К тому же Тацке с ней дружит до сих пор, да и детям с ней нравится.

Закрывая клинику на ночь, брюнетка устало вздыхает. Этой цели удалось достичь раньше, чем она рассчитывала, хотя большая нагрузка, по прикидкам Карин будет держаться ещё долго. Взяв на должность главврача постороннего, в общем-то, человека, ей удалось устроить так, что и практику и стаж она зарабатывала уже в своей клинике.

Приняв за основу терапевтическое направление, Карин между делом баловалась кидо, нарабатывая базу для лечебных заклинаний. Расход собственной энергии на лечение позволял поддерживать рейацу в норме, не травмируя окружающих. Эта хитрость, а также внимание к деталям, чего, по глубокому убеждению брюнетки нельзя добиться в больших и государственных клиниках, обеспечивали высокие показатели и благодарность клиентов, а сарафанное радио в маленьком городке всегда работает исправно.

Карин плюхается на диван в гостиной, хранящий столько будоражащих воспоминаний, и скидывает туфли, в которых ходит в клинике. Ноги гудят, а ещё неплохо бы вытереть пыль дома. И пропылесосить.

– Мама? А папа скоро вернётся?

Карин оборачивается, улыбаясь пятилетней дочке, чьи ярко-голубые глаза так напоминают об отце.

– Скоро, Сорами*.

– Надо прибраться, да? – догадывается малышка, тряхнув чёрной чёлкой. – Я помогу! Пылесосик, где ты?

Мать со скептической усмешкой наблюдает, как крошка выкатывает "гроб на колёсах".

И пусть любимого в который раз нет рядом, Карин знает, что будет ждать, сколько бы не потребовалось. Только его глаза, в которых тонешь, только его голос, кажущийся простуженным, только его объятия, заставляющие таять. Его запах перечной мяты, его чуть шершавые руки, стёртые оплёткой меча, его белые волосы, отражающие закат, и упрямый характер, заставляющий её делать так, как надо ему.

Наверное, это её судьба – ждать. Ведь если бы Тоширо остался капитаном Готея, ей бы тоже пришлось ждать. И даже если бы она согласилась переехать в Сейрейтей, ей также приходилось бы ждать капитана с миссий. Но это всё не важно, потому что он вернётся.

Потому что обещал.

Конец второй части.

Вечное небо бросается каплями…

Надо ли помнить, а правда ли, надо ли?

Ведь для чего-то такими мы стали и

Можно ли небо винить?

Быстро секунды время измеряют.

Помнить о прошлом, считаться с потерями.

Нам остается простая уверенность

Ради чего стоит жить.

JAM – Hitsugaya Toushiro

Комментарий к Эпилог второй * JAM – Bleach: Matsumoto Rangiku

В японской промышленности традиционно используемые цвета обозначены, поименованы и оцифрованы. Поэтому есть стандартный перечень цветов.

Камэнодзоки Цвет дна бутылки [если смотреть через горлышко] #C6C2B6

Мидзуиро Цвет воды #86ABA5

Сэйдзииро Цвет селадона #819C8B

Кокимурасаки Глубокий фиолетовый #3A243B

Усуиро Слабый цвет #A87CA0

Чёрное солнце – Куро (но) хи – первые иероглифы фамилий Карин и Тоширо.

Сорами – Небо. Второй иероглиф (истина) мог бы играть роль показателя женского имени (а, может, и нет – не сильна в этом).

========== - Экзамены ==========

На площадке перед академией толпились студенты. Они переговаривались, менялись местами, перекрикивались и слонялись без особого дела в ожидании своей очереди на жеребьёвку – лучший класс первого курса отправлялся на практические занятия на грунт, ловить искусственных пустых.

К коробке с номерками подошёл парнишка лет десяти на вид, даже младше. Но не только рост выделял его из толпы студентов. В академии он был самым младшим, кое-кто даже выражал сомнения, может ли двадцатилетний ребёнок (а для общества душ двадцать лет – это ещё ясельный возраст) учиться в академии. Но Иссай поступил, поступил сам, без протекции, в лучший А класс, и сомневающиеся завяли. Спрашивается, и куда же он так торопился, ведь по тем же меркам общества душ у него вся жизнь впереди. А поторопиться стоило, ведь силу синигами, проснувшуюся у него не в пример рано, нужно было научиться контролировать и использовать.