Связаны прошлым

– На самом деле даже сейчас я не совсем понимаю, что произошло тогда, – признаётся Леха, чем окончательно ставит меня в тупик. Я реально думал, что за полгода наших скитаний в поисках ответов на жизненные вопросы, он выбросил Настю из головы.

Оказывается, болезнью, названной в честь Шестаковой, болеем мы оба. Причём один из нас даже не догадывается, об этом. Как и том, на сколько разнится симптоматика и длительность редкого и весьма едкого заболевания. – Да, я переспал с той девкой, но и что с того? – скидывает руки Сух, и тупится взглядом в ближайшую стену, – мне ведь подсыпали наркоту в стакан. Я не особо-то и виноват. Да и вообще, какое это имеет отношение, если она меня сама б-ро-си-ла? – обиженный мальчик вырывается наружу. Специалиста что-ли порекомендовать. Мои бесплатные консультации имеют ограниченный спектр действия. – Наши пути разошлись в разные стороны, будто ничего не было. Столько лет постоянства коту под хвост. Всё закончилось слишком неожиданно, – закончив выливать свои эмоции, Сушинский встряхивает плечами, и как ни в чём не бывало движется к столу. Его напряжение выдают рванные движения рук и скованные плечи.

– Может ты просто не помнишь всего? – намекаю, когда мы рассаживаемся по своим местам.

– Макс, ну, я же не настолько дурачок, – второй раз за этот вечер он смотрит на меня как на дебила, что изрядно подбешивает. – Помню. Не так, конечно, ярко, – задумчиво потирая подбородок, Сух продолжает погружение в омут памяти,– но помню. Даже как под воротами больницы стоял в надежде, что она передумает.

– Лёха, я думаю, что ты всё же о чем-то забыл, – отвечаю, отрезав приличный говяжьего стейка. – Ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сегодня мы не на заседании, можем расслабиться. Ты ведь для этого меня пригласил или нет? – помещаю в рот мясной кусок, растворяясь в божественной мягкости волокон. Похоже я никогда не привыкну ко вкусу настоящего.

– Конечно, брат, – сменив задумчивость на улыбку, Леха принимается за свой стейк, – вылетело из головы.

Половину блюда спустя, Сушинский вновь взывает к моей совести:

– Можно я тебе последний вопрос задам, и мы оторвемся по полной?

– Валяй, – расстёгиваю пуговицу на смокинге и принимаю расслабленную позу, – ты ведь не отстанешь, я тебя знаю.

– Настя не называла причину своего прихода в наш офис? – снова заводит шарманку Сух, чем выводит меня из себя. Один морской взгляд стер все десять лет его распутной безоблачной жизни.

– Леха, ну, что ты заладил, – хлопаю друга по плечу, – десятый раз за последние дни этот вопрос задаешь. Если бы сказала, думаешь, я бы молчал? Да и ты бы уже прочухал. Будто не знаю твои следопытские замашки.

– Ой, скажешь тоже, – отнекивается Сушинский, расслабляясь. Наконец-то. —Сколько лет дружим, а ты как закрытая книга. Обложку показал, а до сути фиг докопаешься. Еще скажи, что я не прав? – повернувшись, партнер по бизнесу выжигает на моем теле только ему известные иероглифы.

– Приехали, – выдыхаю сквозь губы. – И что я должен на это ответить?

– Вопросом на вопрос отвечать не корректно, – заявляет пижон с красной бабочкой, лыбясь во все свои тридцать два. Может на ринге состарить этот надоедливый факт?

– Что-то когда ты по vip-ресторанчикам шляешься, снимая разнокалиберных однодневок, про правила, законы и совесть напрочь забываешь. – Не люблю рыться в чужом белье вне работы, но сейчас его личные загоны переходят рамки дозволенного.

–Не, ну, чего ты в самом деле, – тушуется Леха под моим суровым непроницаемым взглядом, – я же пошутил.

– А я юмор не воспринимаю, – в этот момент любая современная девочка с сайта знакомств бы ответила «Что-то на серьезном, да?».

– Вот как ты еще не помер-то без юмора? – хватаясь за сердце, интересуется Сухой.

– Мне больше интересно, почему такой червь, как ты, все еще жив, – хватаюсь за ножик с вилкой, врезаясь последней в салатные листья.

Вопрос Сушинского «Что она здесь делает?» поставил меня в тупик. Я и сам бы хотел отыскать ответ на него. Уверен, что самое важное как и всегда лежит на поверхности. Помимо должностных обязательств особой в белом движет неизменный инстинкт любого здравомыслящего человека – выжить любой ценой. И я ни капли не утрирую, вспоминая о приемах, которыми она руководствовалась в далеком прошлом, надеясь получить желаемое. «Тщательно продуманный образ – основа любого дела», – именно так заявила пьяная нимфа в одну из наших последних посиделок. Тогда я впервые обратил внимание на скрытую грань её настоящей личности. И это, как ни странно, не отпугнуло меня, а впечатлило.