Связной

— Предлагаю сходить в парк. Он неподалеку. Там так тихо, как будто бы совсем нет войны.

— А вы сами из Люберец?

— Вовсе нет. Я из Киева, приехала сюда, чтобы навестить тетку, а тут началась война, и пришлось остаться.

Шли неторопливо. Обоим было хорошо. Влюбленные молодые люди, каковые даже в военную пору встречаются нередко. Поглощенные собой, они не замечали взглядов прохожих, заинтересованных и порой завистливых: не прошло же мимо счастье!

Вошли в тенистый парк с разросшимися старыми липами, закрывающимися от нависших облаков широкими кронами. Солнце тускло пробивалось через кучевую пелену. Природа, какой-то час назад плаксивая и сырая, сейчас радовалась их встрече, делая день еще более светлым.

Присели на лавку. Геннадий волновался, едва ли не физически ощущал жаркое тело Люси и, опасаясь выдать себя накатившим смятением, старался не смотреть на ее круглые коленки.

— А может, мы перейдем на «ты»? — предложила Людмила. — А то разговариваем как рассорившиеся граф с графиней.

— Я только «за», — охотно согласился Геннадий. — Люся, а ты где работаешь?

— А автобусном парке диспетчером, — ответила Людмила. — Может, кому-то моя работа покажется неинтересной и скучной, а мне нравится.

Геннадий поймал себя на том, что ему все время хочется смотреть на девушку. Ему было по душе, как она говорит, как держится, как мило улыбается. Ему нравилось в ней все! Она — необыкновенная! Даже странно, что ее не окружают толпы поклонников. Не встречают, не провожают, не стоят под ее окнами сутками напролет и не поют серенады в ее честь. Имей он голос позвонче и владей нотной грамотой, так непременно сочинил бы в ее честь какую-нибудь оперу. Или спел бы сонет при следующей встрече.

— Наверное, очень сложно такой красивой девушке находиться среди мужчин?

— Сначала как-то действительно неловко было, а потом ничего, привыкла! — ответила Людмила. — А кем ты был до войны?

— Ух! — невольно выдохнул Геннадий, украдкой посмотрев на девичьи колени. Платье было из тонкого ситца, почти невесомое, и выдавало на ногах каждый овал, невероятно волнуя. — Вроде бы это было совсем недавно, и в то же время очень давно. После этого столько событий произошло… А был я студентом исторического факультета, — припомнил он «легенду». — Хотел стать учителем. Но вот как-то не сложилось.

— Не переживай, закончится война, вернешься в свой университет и обязательно окончишь.

— Я тоже очень на это надеюсь.

— Кажется, стало немного зябко, — передернула плечами девушка.

— Да, действительно… Похоже, сильный дождь будет. Может, пойдем ко мне? — неожиданно для самого себя предложил Геннадий. — У меня есть хороший чай, а еще шоколадные конфеты. Ты любишь шоколадные конфеты?

— Ты меня лучше спроси, какая девушка не любит конфет? Тем более шоколадных! — мило улыбнулась Люся.

— Тоже верно. Так ты пойдешь?

— Только если ненадолго… У меня еще по хозяйству много дел.

— Конечно, — воодушевился Геннадий, припоминая, что последний раз приглашал к себе девушку еще до войны. Нельзя сказать, что последующие годы он прожил монахом, но встречи эти были скоротечными, незапоминающимися, незатейливыми, где ложем любви чаще всего служила скрытая от посторонних глаз лесная поляна, а порой землянка, где приятели, проявляя мужскую солидарность, оставляли молодых на часок.

Так что и вспоминать, по большому счету, ему было просто нечего, а та милая девчонка, с которой он был знаком еще до войны, оставила в его душе лишь печальный свет несостоявшейся любви.

Все могло произойти глубже и по-серьезному. А они, испытав первую близость, при следующей встрече просто шарахнулись друг от друга, как перепуганные коты, чтобы уже более никогда не быть вместе.

— Потом я провожу тебя до самого дома.

— А вот до самого дома не нужно, — мягко произнесла Людмила.

— Это почему же? — обескураженно спросил Геннадий.

— А вдруг у самого подъезда меня поджидает какой-нибудь кавалер, и ты его испугаешь?

Геннадий внимательно посмотрел на нее. Женщины очень загадочные создания, трудно понять, когда они говорят всерьез, а когда шутят.

— Я провожу тебя до того самого места, которое ты мне покажешь.

— Обещаешь, что не будешь подглядывать на таинственного воздыхателя? — с недоверием спросила Людмила.

Похоже, она провоцировала его всерьез. Вот только настоящее чувство способно выдержать любые испытания.

— Я преодолею любопытство, — твердо пообещал Геннадий.

— Тогда пойдем… Чего ты так нахмурился? Я же пошутила по поводу кавалера, — сказала Людмила и, взяв Геннадия за руку, повела из парка.

В горле запершило. На какое-то время он почувствовал себя деревянным и неестественным, как если бы руки и ноги принадлежали кому-то другому. Пришлось протопать добрую сотню метров, прежде чем удалось почувствовать себя прежним. Очень хотелось верить, что в этот самый момент никто не дышит ему в спину.