Свидание

Повесив сумку на перила лестницы и поднявшись через две ступеньки, распахиваю дверь в комнату Крисси. Я сотни раз заходила к ней, падала на постель, пока она переодевалась в пижаму – как неизменно делала, едва вернувшись с работы, – и мы обменивались новостями и обсуждали, что приготовить на ужин. На сей раз ощущение совсем другое. Я вторглась сюда незаконно, без спроса сую нос в ее жизнь. Но мы уже перешли грань доверия и уважения.

Никогда не скажешь, что здесь побывала полиция. На туалетном столике привычно разбросана косметика, на тумбочке у кровати лежит коробка шоколадных конфет, по полу раскидана одежда. Совсем не похоже на обыск, как показывают по телевизору, с перевернутой мебелью и сдвинутыми коврами. «Ну естественно, мы стараемся перевернуть все вверх дном». Слышу сарказм в голосе констебля Хантера. Они оставили все в первозданном виде. Ни дать ни взять – мавзолей, с дрожью думаю я. Наверно, Крисси пытается меня уничтожить, и все-таки я хочу, чтобы с ней все было хорошо. Чтобы она ввалилась в облаке туалетной воды «Дейзи», с извинениями и этими ее «ты не представляешь…».

Чтобы она не знала, кто я на самом деле, как я ничего не подозревала о ней. Мы обе сменили фамилию, никогда не говорили о своем прошлом, о семьях. Кроме Бена, естественно. Она всегда им интересовалась, и сердце щемит при мысли, что она, быть может, и для него что-то готовила. Или ей было достаточно нас разлучить? Но почему теперь? Нелогично, что она вдруг, после стольких лет, разыскала меня без какого-то события, послужившего толчком.

Папа.

В памяти всплывают его слова.

За месяц до освобождения я написал семье Шэрон, погибшей женщины. Точнее, женщины, которую мы убили. Стрелял не я, но все равно у меня руки в крови. У всех у нас, кто в этом участвовал. Мы все за это заплатили и платим по сей день. Мне не дали адрес, но обещали отослать письмо, и я надеялся получить ответ до того, как выйду. Они не ответили. В письме я говорил, как сильно раскаивался. Раскаиваюсь. И что меня выпускают. Обещал остаток жизни пытаться загладить вину.

Семь месяцев назад он отправил им письмо с жидкими извинениями и пустыми обещаниями.

Месяц спустя Крисси со мной познакомилась.

Синхроничность.

Совпадение.

Не думаю.

С чего начать? Надо что-то делать, я чувствую себя такой беспомощной. Что я могу найти, если даже полиции это не удалось? С другой стороны, они искали труп, не открывая мелкие ящики. Вот ими и займемся.

На комоде, покрытом тонким слоем пыли, стоит подставка для айпода, я провожу по ней указательным пальцем, и в комнате внезапно гремит «Don’t You Want Me?» группы «The Human League». Выключив, оглядываюсь через плечо, словно сейчас увижу, как Крисси красит ресницы или распрямляет волосы за туалетным столиком. Но я одна. Даже Бренуэлл не составил мне компанию, точно чувствует тяжесть в комнате, где, словно чесноком, пахнет полицией. Выдвигаю ящик тумбочки и перебираю содержимое. Чеки, маленькая упаковка носовых платков, мятные конфеты «Поло» и позади, под шарфом, ярко-розовый вибратор. Мои щеки окрашиваются в такой же цвет при мысли о том, что констебль Хантер мог найти на дне моего шкафа. Оглядываю комнату. Если бы у меня была тайна, где бы я ее прятала? Приподнимаю матрас, подпираю плечом и ползу, проверяя каждый дюйм кровати. Ничего.

Что-то здесь точно есть. Что-то в комнате неправильно, только я никак не пойму. Обыск гардероба ничего не дает. Все очень аккуратно, по местам. Первая половина – одежда сорок четвертого размера, вторая – сорок восьмого. Здесь вешалок меньше, она предпочитала быть худой. Когда вес неизбежно набрался, перестала брать у меня вещи. Закрываю дверцу и отворачиваюсь от зеркал.

Внимание привлекает коробка конфет на тумбочке. Для Крисси не характерно, чтобы коробка пролежала так долго. Поднимаю крышку. Все ее любимые подъедены; те, что остались – с начинкой «клубничный крем» и апельсиновые с вафлями, – она обычно отдавала мне. Почему не поступила так на сей раз? Поднимаю пластиковый вкладыш и ошеломленно вдыхаю. На дне – листок из блокнота, который мы держим на кухне. Разворачиваю. Никаких сомнений – почерк Крисси, крупные печатные буквы – она говорила, что в школе так и не освоила слитное написание. Мои колени слабеют, я тяжело опускаюсь на кровать и читаю полные страсти слова.

О, Крисси.

Что ты наделала?

Глава 39

Грудь сдавливают тиски, сердце вот-вот разорвется. Снова пробегаю глазами строки, почти надеясь, что если читать быстро, они сольются и трансформируются во что-то, с чем я справлюсь. Но увы.