Свидание

— Здравствуйте, Александр Иванович!

И он и она задержали на мгновение шаг.

— Как вы поживаете?

— Ничего, спасибо. Как вы?

Александр, быстро взглянув ей в глаза, сообщил:

— А у нас новость, Надя. Колю орденом наградили. Еще там, на фронте. Теперь вот будут вручать его маме.

— Колю?! Орденом?!

— Да.

Глаза ее вспыхнули.

— Заходите к нам, Надя.

Она кивнула.

— До свидания.

— До свидания, Надя.

Такое необычное известие: Колю Морева наградили орденом! Сколько же лет прошло с тех пор, как она проводила его на вокзал. Шагая по тротуару к трамвайной остановке, Надя подсчитывала. Это было в октябре сорок первого. А в сорок втором он погиб. Написали, правда: «Пропал без вести…» Стало быть, разобрались и даже орденом наградили.

Она вдруг вспомнила. В то последнее лето они назначили свидание около кинотеатра на бульваре. Она и сама не знает, что случилось тогда с ними обоими. В кино они не пошли. С час погуляли на набережной. А потом сели на паром и махнули на другую сторону Волги — в сосновый бор.

Никогда ничего подобного с ней не было после, может, поэтому и память о той ночи до сих пор живет в ней. Они опоздали на паром и провели ночь в лесу у костра. Она все же немного поворчала тогда для острастки, посердилась для виду, хотя еще раньше его знала, что они опоздают на паром. А какое было ликование в душе! Все страхи — что сказать отцу и матери, ведь они волнуются — все это куда-то исчезло, и только несказанно высоко пела душа, и так необычно сочетались со всем этим запах хвои и дальний гудок паровоза. И бескрайним счастьем открывалась впереди жизнь. Коля беспокоился, что она простудится, и следил за костром, а ей было жарко.

Едва стало светать, их перевез на лодке через Волгу рыбак. И в то же утро они узнали, что началась война.

Надя шагала не спеша к остановке, ей и сейчас еще светило в лицо то солнечное утро. Морщинки у глаз ее как бы разбежались, и щеки покрылись румянцем.

Она думала о том, что сообщил ей Александр. Колю наградили… Она всегда знала, что он не уйдет просто так, без следа… «Пропал без вести!» Эти слова, казалось ей, оскорбляли его память. Как мог он, такой смелый и чистый, такой верный, не оставить никакой вести о себе. Этого не могло быть. Она всегда верила в него и ждала. И вот весть дошла. Через тридцать лет… Надя не отличалась разговорчивостью. К этому привыкли не только на работе, но и дома. В тот вечер она была особенно молчалива.

Известие о награждении орденом сына Анны Николаевны Моревой каким-то образом достигло ушей старухи Залатовой, которая в войну работала тут домоуправом. Ну, тогда она была бравая женщина и ходила зимой в полушубке и с портфелем. Контора домоуправления помещалась на углу около гастронома, там есть полуподвал из красного кирпича. Сидела в конторе Залатова, как в военном штабе, — командовала. Побаивались тогда Залатову все. Теперь что — укатали сивку крутые горки: давно на пенсии Залатова, живет на соседней улице в двухэтажном удобном доме. За здоровьем, рассказывают, очень следит: каждый день прогулки и диета. Да ничего, видать, не может поделать — за правый бок все держится, даже если на стуле сидит и чай пьет.

Во дворе у Залатовой была свая скамейка, на которой никто не мог сидеть. И ребят она гоняла, чтобы не мешали думать в теньке, а то еще, чего доброго, начнут ломать жасмин, Залатова любила порядок. Перегорит где на улице лампочка — она не пожалеет сил, пойдет и сообщит куда надо или письменно заявит. Также насчет уличных часов. Отстают где или спешат — она про это мгновенно просигнализирует в соответствующее место, чтобы приняли срочные меры. Со своей скамейки у нее во дворе был хороший обзор. И крышу Анны Моревой было хорошо видно. «Вот какая на сегодня проблема, — размышляла она в затишке. — Награждать начинают всех подряд. Без всякого настоящего разбору, кого попало. Кольку Морева вдруг наградили. Сопливый мальчишка — чего уж там мог наделать такого. Может, под кампанию какую попал. Зато теперь Анна Морева нос будет драть. Теперь она что? Мать героя… Хотя мне до этого наплевать… Мне что… Будь хоть трижды герой-разгерой…» Но, видно, не все равно было Залатовой, видно, зудело внутри, если даже встречаться с Анной Моревой не могла.