Свидание на пороховой бочке

Трошкина и сама счастливая автовладелица, у нее прелестный «Фольксваген-жук» солнечно-желтого цвета, характеризующего хозяйку транспортного средства как оптимистку, живущую по правилу «Что ни делается, все к лучшему» и принадлежащую к числу спокойных, счастливых, общительных, коммуникабельных и интеллигентных людей.

Во всяком случае, так было написано в журнале.

– Э-э-э-это не какая-то мифическая баба-а-а-а! – Счастливая оптимистка Алка и впрямь заревела. – Это Зя-а-а-а-амина ба-а-а-а-а-ба-а-а-а-а!

– В смысле? – тупо переспросила я, а в голове уже звонко щелкнуло, и картинка сложилась.

Все понятно, мой милый братец не удержался и снова взялся за старое! То есть, наоборот, за молодое и красивое, не связанное с ним такими серьезными и длительными отношениями, как Трошкина, официально пребывающая в статусе Зяминой невесты с тех самых пор, как он, мерзавец, публично поклялся любить одну лишь Аллочку.

Случилось это, кстати, не так уж давно, каких-то три или четыре месяца назад, но у записного ловеласа Зямы свое оригинальное ощущение времени, и я не раз уже слышала, как он жалуется, что Трошкина «маринует его целую вечность».

Эта выразительная кулинарная терминология расположила к страдальцу папулю, я же благородно держу сторону подруги, а наша мама сохраняет вооруженный нейтралитет. Мамуля еще не определилась, хочет ли она, чтобы Зяма женился и сделал ее тещей – персонажем анекдотическим и заведомо неприятным.

Скажу по секрету от бабушки: в ранних произведениях мамули, прославившейся своими романами ужасов, тещи – те еще монстры! Страшнее всяких зомби и вампиров.

Бабушка, кстати, вовсе не в курсе Зяминого скулежа, потому что он намного ниже ее порога чувствительности. Наша условно дряхлая старушка глуховата, и это спасает ее нервную систему от перегрузок. Мы, Кузнецовы, семейство беспокойное. Может, и не стоило бы тащить в наши ряды нежную Трошкину?

Я сочувственно и виновато посмотрела на всхлипывающую подружку, однако сочла своим долгом защитить непутевого братца:

– С чего ты взяла, что это Зямина баба?

– Я их виииии…

– Ты их видела? – Я хладнокровно перевела животный рев на человеческий язык.

Трошкина кивнула, забрызгав бумаги на столе слезами.

– В постели?

– Нет!

Алка вскинула голову. На измазанном растекшейся тушью лице отразился священный ужас. С таким выражением слушают новые рассказы Баси Кузнецовой пацаны – добровольцы из дворовой фан-группы мамули.

– Ага, не в постели, – я обнадежилась. – А где же?

– В магазииииии…

– В магазине? И что, они там покупали вино, продукты и презервативы для приватной вечеринки на двоих?

– Нет! – Трошкина рассердилась. – Это был ювелирный магазин!

– О… – растерялась я.

– Ты прекрасно знаешь Зяму, и я тоже его знаю, как облезлого! – горячо заговорила Алка.

– Как облупленного, – машинально поправила я, слегка поморщившись.

Мой брат, конечно, негодяй, но он нисколько не облезлый. Зяма настоящий красавец – это у нас фамильное.

– Мы Зяму знаем и понимаем, что довести отношения с ним до витрины с золотыми кольцами может далеко не каждая женщина! – продолжила Трошкина.

– Редкая птица долетит до середины Днепра, – согласилась я и присела на стульчик рядом с Алкой.

Черт побери, неужели Зямка решил жениться не на Трошкиной, а на какой-то совершенно посторонней бабе, о которой я ничего не знаю, кроме того, что она въедет в нашу семью на красном «Пежо»?!

– Так что ты о ней знаешь? – прочитала мои мысли подружка.

– Ничего, – неохотно призналась я. – Совсем ничего! Но это дело поправимое.

Я встала и забросила на плечо свою сумку, как вещмешок.

– Вставай, Трошкина! Бери шинель, пошли домой! Мы еще повоюем за твое счастье!

С Алкой мы познакомились в детской песочнице, и я ее я тоже знаю, как обле… Пардон, как облупленную.

Деморализованная Трошкина была бы мне плохим помощником в борьбе за построение новой ячейки общества с участием Зямы (но без участия посторонней бабы на красном «Пежо»).

Хорошим помощником деморализованная Трошкина была бы разве что уличному попрошайке: глядя на ее бледную зареванную мордашку, добрые люди стали бы щедрее на подаяния. Поэтому я заботливо отвела подружку к ней домой, усадила на кухне, приготовила чай и сунула в одну протянутую ручку Трошкиной дымящуюся чашку, а в другую – шоколадный батончик.

– Сиди здесь! – велела я и пошла энергично ворошить фамильное гнездо Кузнецовых.

Птенчик Зяма сидел на кухне, разинув клювик: терпеливо ждал ужина. Папуля в переднике маскировочного окраса разминал голеностоп у плиты, на которой злобно шипели и шкворчали неукротимые сковородки.

– Всем привет! – сказала, как выстрелила, я и сразу же развернулась к братцу. – А некоторым еще и вопрос: колись, братишка, что это за история с бабой на красном «Пежо» в ювелирном магазине?

Согласна, формулировка не грешила точностью. Но Зяма явно понял, о чем я, и заерзал на диванчике.

Назревающему признательному «расколу» помешала мама, явившаяся в кухню вслед за мной.

– Что случилось, кто-то въехал в магазин на машине? – по-своему поняла она.

– Машина с бабой за рулем страшнее танка! – шовинистически высказался экс-полковник папуля.