Свидание на пороховой бочке

– Да кто ж его найдет, Алка, если не мы с тобой.

Я вздохнула и опустилась в кресло, похожее на королевский трон – супермягкий, для пожилого хворого монарха с геморроем, артритом и подагрой.

– Я тут, Аллочка, узнала, почему это я главная подозреваемая! Ты удивишься, но, оказывается, меня подставили! Подбросили мне в сумку вот это.

Я протянула Трошкиной копию письма любящего Колобка коварной Лисичке.

– Хм, я явственно вижу тут угрозу, – сообщила подружка, изучив манускрипт.

– А то! Мне это явственно грозит тюремным сроком!

– Не тебе.

Трошкина помотала головой, застонала и прижала ладошки к вискам.

– Колобок этот явно угрожает неверной Лисичке! «Мне не жить без тебя, а тебе без меня» – каково? У них, похоже, соревнование назревало, кто кого скорее прикончит. И Лисичка победила, ведь Колобок – это тот толстый дядька с шилом в сердце, я правильно понимаю?

– Ты умная, – похвалила я ее. – Может, ты знаешь, кто они такие, эти персонажи из страшной сказки? Клянусь, я с детских лет не вожусь с Колобками!

– Погоди-ка…

Алка закрыла глаза и помассировала виски.

– Гудели они что-то такое… Дай бог памяти… «Знакомы ли вы, гражданка Трошкина, с гражданином Мукосеевым?» Или Мягкотеевым? Или Мохобреевым?

– Мехосуевым, – предложила я свою версию, вспомнив мишкин мохнатый костюм.

– Нет, там точно на «еевым» заканчивалось… Беевым, Веевым, Геевым…

– Геевый – это не фамилия, это ориентация, – я не сдержалась и хихикнула.

– Не мешай мне! Видишь, я пытаюсь вспомнить!

Алка крепче зажмурилась и забормотала:

– Деевым, жеевым, зеевым, кеевым…

– Маккеевым, – опять не удержалась я. – От американского «Маккей». Сразу запахло шпионской историей! Может, шило сжимала рука Вашингтона?!

– Отстань ты! – Алка стукнула меня подушкой. – У американского сенатора фамилия Маккейн, а не Маккей!

– Жаль, красивая была версия.

– Леевым, меевым, неевым, пеевым…

– Шарпеевым, – предложила я совсем тихонечно, но Алка грозно лязгнула зубами.

– Реевым, сеевым, теевым, феевым…

– Феевым – это хорошо, – тихо хрюкнула я. – Темные эльфы, иноземная агрессия волшебной нечисти против простого русского Колобка… – Меня понесло: – И стала святая Русляндия полем смертельной битвы между нашими добрыми сказками и их злыми!

– Хеевым! – сердито и громко, чтобы заглушить мои разглагольствования, вскричала Трошкина. – Цеевым, чеевым, шеевым и щеевым!

Она покончила с согласными родного алфвита, выжмурилась обратно и посмотрела на меня.

– Эевым, юевым, яевым, – договорила я исключительно из любезности и получила второй удар подушкой.

– Нет, – с сожалением признала Трошкина и горестно вздохнула. – Все не то. Какая-то понятная была фамилия, очень даже русская.

– Ну, так Шеев и Щеев вполне себе русские, – сказала я, чтобы ее подбодрить.

– Нет, там вначале несъедобное было, – несгибаемая Алка продолжала бороться со склерозом. – И красивое. Кажется, красное.

– Помидор, – предложила я. – Он же томат. И тогда вся фамилия – Борщеев.

– Говорю, несъедобное!

– Тогда турецкий помидор. Они на вкус прям пластмассовые!

– Сама ты помидор! Говорю, красивое!

– Красное, красивое и несъедобное? – Я задумалась.

Первым делом на ум пришли красные резиновые сапожки, в которых я щеголяла в раннем детстве, потом кое-что повзрослее:

– Рубин! Драгоценный камень такой. Или роза. Цветок такой. Или кумач. Первомайский!

– Флаг такой, – машинально договорила Трошкина. – Нет, это все не то… Хотя при слове «роза» что-то у меня в голове щелкнуло. Давай еще про цветы!

– Орхидеи! А что?

Алка вытаращилась на меня, и я торопливо сгенерировала подходящую фамилию:

– Орхидеев! Очень даже логичненько! Слух не режет.

– Ты думаешь? Ну, ладно, давай пока временно будем считать его Орхидеевым.

– Он же Борщеев, он же Маккеев… О! Мак! Красный же цветок!

– Маковеев!!!

Трошкина заорала, как футбольный комментатор в момент решительного штурма ворот:

– Точно, Маковеев! Я вспомнила!

Довольная Алка разулыбалась.

– Значит, Петр Маковеев, – я сноровисто подклеила к цветочной фамилии известное нам Колобковое имя и потерла ладони. – Считай, что он у нас в руках!

– Не, он уже в руце божей, – напомнила Трошкина.

– Это да, я же о другом. Так, у тебя есть Интернет? – Я огляделась и радостно забормотала: – Сейчас мы найдем его, Петрушу Маковеева, не уйдет Колобок от Индии Кузнецовой, это ему не от бабушки с дедушкой драпать, я ж его из-под земли достану…

– Лучше не надо из-под земли, – поежилась Алка. – Пусть она ему будет пухом… Да и нет у меня тут Интернета, к сожалению. А смартфон в машине лежит, в бардачке. Третий день.

Она заволновалась:

– Ой, а если мне Зяма звонил?!

– Это вряд ли, – успокоила я ее. – Зяма сейчас очень, очень занят. Творчеством. Ты за него не беспокойся, он с папулей на даче, я его вчера видела. Жив твой Зяма, здоров и вынашивает, так сказать, творческие планы по-большому. То есть большие творческие планы он вынашивает.

– Что-то ты темнишь, – сузила глазки умница Трошкина. – Говоришь, Зяма в Буркове? А ты-то там как оказалась?

– Ой, ты же ничего не знаешь!