Свидание с развратным фавном

– Ага, значит, гляжу, а там… Но она такая серенькая, фи! – Вера презрительно сквасила губы. – Главное, представь, лицо какое-то угрястое, волосы тусклые и водоросли напоминают, и сама как водоросль – длинная, худосочная, бледная, страшнющая… Прям жалко девчонку: посмотришь – чистая утопленница! А она еще плащ зеленый напялила, будто для полного сходства. Только ей себя-то со стороны не видно, думает, наверное, что мисс «Большие Васюки». И все пальчиком тычет, мол, это хочу, это, это… А он возле нее вьется, а он вьется… И все врет и врет: «Куплю, моя рыбка, куплю, моя ягодка!» А потом, смотрю, он ее под ручку схватил и так напористо из магазина потащил. Она-то, глупенькая, не знает, что у него мышь в холодильнике повесилась и сынок кушать просит…

Серафима нервно сглотнула. Так вот, значит, что! У покойничка-то дамочка сердца имелась! И не она ли причина его поспешной кончины? Только как же ее найти-то, если про нее и знать никто не знает?

– Верочка, а ты больше его с ней не видела? Вот бы мне с ней поговорить, а?

Верочка рубанула рукой по столу:

– Не перебивай, когда старшие рассказывают! Я и говорю. Они, значит, ушли, а я штаны поддернула и за ними. Тихонько бегу, за березки прячусь. И что ты думаешь? Девчонка та, оказывается, совсем недалеко от «Зари» проживает. Я ведь проследила, он ее до самых дверей довел. Я даже видела, как он ее в щечку чмокнул! «Прощай, – говорит, – Милочка, до завтра!». И побежал на остановку.

– А где? Где она живет-то?

– Как бы тебе объяснить… там дом такой… Нет, давай лучше нарисую.

Вера выскочила из кухни и через минуту принеслась с листком.

– Вот это магазин, это дорога, здесь я павильон нарисовала, а вот тут ее дом и есть. Я тут даже саму Милочку изобразила. На всякий случай, если вдруг встретишь, так чтобы сразу узнала.

Сразу узнать Милу по рисунку было практически невозможно. И не сразу тоже. На листке была изображена тощая сосиска с громадной головой, в разные стороны от сосиски торчали четыре палки, надо полагать, руки и ноги. Зато пальцы на палках были выведены с большой любовью, даже маникюр Верочка не поленилась нарисовать.

– Вот, – с чувством хорошо исполненного долга выдохнула Вера и снова ухватилась за ложку. – И что ты думаешь?

Серафима уже подскочила, чтобы попрощаться, но, завидев хитрую физию новой знакомой, плюхнулась обратно.

– И что я думаю?

– Я ведь Толика перехватила! – гордо задергала бровями Верочка. – Он на остановку, а я к-а-ак выскочу! И наперерез! Он чуть в обморок не отправился. Ну я и давай, по всей строгости, допрос с пристрастием вести. Говорю: «Что это вы, дорогой сосед, себе позволяете? На каком же основании жене изменяете? Вы же еще и со мной отношения имеете! А ну как я с Алисой своими наблюдениями поделюсь?» В общем, припугнула. А он такой сразу огорченный сделался, горемычный… Посмотрел на меня, будто я у него милостыню отобрала, и говорит: «Верочка, ты не поверишь, такой непорядочной сволочью себя чувствую! Вот знаю, что не женюсь на девчонке, а зачем ей мозги кручу, сам не догадываюсь. Ты не знаешь?» Я на всякий случай мозгами пораскинула, но тоже ничего сказать не смогла – и черт его знает, зачем? А он мне: «Вот видишь, и ты не знаешь. Прямо измучился я весь. Может, мне бросить Милку-то, как считаешь?» И знаешь… Как тебя, говоришь? Сима? И знаешь, Сима, мы вот потом все шли до дома и думали: может, и правда, бросить? Ну на фига она ему, такая страшная? У него такая-то и дома есть. И я опять же, пусть не такая юная да глупая, зато всегда под боком. Правда же? А потом он так вытащил из кармана сто рублей, сунул мне и проговорил: «На тебе, Верочка, за молчание, а я глубоко задумаюсь!» И не соврал!

Серафима насторожилась:

– Бросил, что ли?

– Задумался! А потом, мне кажется, он ее и бросить захотел… Ну, чего ты не веришь-то? Говорю же тебе – сама видела! – Вера поерзала на стуле, а потом начала с новым порывом: – Я, значит, дня через три стала замечать: чего-то наши встречи у ящиков стали реже с Анатолием происходить, все больше с какими другими мужиками случались. Ну, и затревожилась я – не занемог ли? Нет, вижу, мусор выносит, на работу бегает… Значит, здоров. Тогда я еще подумала. И догадалась – не может он разорваться между тремя! Раньше, когда я да Алиска у него были, его на нас хватало, а теперь, когда еще и Мила эта вклинилась, мужик просто все силы порастерял. Ведь точно – это ж ни в какие ворота!

Сима послушно мотнула головой и швыркнула носом. До такого тонкого понимания мужского организма она бы ни в жизнь самостоятельно не додумалась!

– Ну и чего?