Свидание со смертью. Рождество Эркюля Пуаро. Убить легко. Десять негритят

— Тут упоминалось обо мне и миссис Роджерс. Ну и о мисс Брейди. Во всем этом нет ни слова правды. Мы с женой были с мисс Брейди, пока она не отдала Богу душу. Она всегда была хворая, вечно недомогала. В ту ночь, сэр, когда у нее начался приступ, разыгралась настоящая буря. Телефон не работал, и мы не могли позвать доктора. Я пошел за ним пешком. Но врач подоспел слишком поздно. Мы сделали все, чтобы ее спасти, сэр. Мы ее любили, это все кругом знали. Никто о нас худого слова не мог сказать. Святой истинный крест.

Ломбард задумчиво посмотрел на дворецкого — дергающиеся пересохшие губы, испуганные глаза. Вспомнил, как тот уронил поднос. Подумал: верится с трудом, но вслух ничего не сказал.

— А после ее смерти вы, конечно, получили маленькое наследство? — спросил Блор нагло, нахраписто, как и подобает бывшему полицейскому.

— Мисс Брейди оставила нам наследство в награду за верную службу. А почему бы и нет, хотел бы я знать? — вспылил Роджерс.

— А что вы скажете, мистер Блор? — спросил Ломбард. — Я?

— Ваше имя числилось в списке.

Блор побагровел.

— Вы имеете в виду дело Ландора? Это дело об ограблении Лондонского коммерческого банка.

— Ну как же, помню, помню, хоть я и не участвовал в этом процессе, — зашевелился в кресле судья Уоргрейв. — Ландора осудили на основании ваших показаний, Блор. Вы тогда служили в полиции и занимались этим делом.

— Верно, — согласился Блор.

— Пандора приговорили к пожизненной каторге, и он умер в Дартмуре[314] через год. Он был слабого здоровья.

— Ландор был преступник, — сказал Блор. — Ночного сторожа ухлопал он — это доказано.

— Если я не ошибаюсь, вы получили благодарность за умелое ведение дела, — процедил Уоргрейв.

— И даже повышение, — огрызнулся Блор. И добавил неожиданно севшим голосом: — Я только выполнил свой долг.

— Однако какая подобралась компания! — расхохотался Ломбард. — Все, как один, законопослушные, верные своему долгу граждане. За исключением меня, конечно. Ну а вы, доктор, что нам скажете вы? Нашалили по врачебной части? Запрещенная операция? Не так ли?

Эмили Брент метнула на Ломбарда презрительный взгляд и отодвинулась подальше от него.

Доктор Армстронг отлично владел собой — он только добродушно покачал головой.

— Признаюсь, я в полном замешательстве, — сказал он, — имя моей жертвы ни о чем мне не говорит. Как там ее называли: Клис? Клоуз? Не помню пациентки с такой фамилией, да и вообще не помню, чтобы кто-нибудь из моих пациентов умер по моей вине. Правда, дело давнее. Может быть, речь идет о какой-нибудь операции в больнице? Многие больные обращаются к нам слишком поздно. А когда пациент умирает, их родные обвиняют хирурга.

Он вздохнул и покачал головой.

«Я был пьян, — думал он, — мертвецки пьян… Оперировал спьяну. Нервы ни к черту, руки трясутся. Конечно, я убил ее. Бедняге — она была уже в возрасте — ужасно не повезло: сделать эту операцию — пара пустяков. В трезвом виде, конечно. Хорошо еще, что существует такая вещь, как профессиональная тайна. Сестра знала, но держала язык за зубами. Меня тогда сильно тряхануло. И я сразу взял себя в руки. Но кто мог это раскопать — после стольких лет?»

4

В комнате опять наступило молчание. Все — кто прямо, кто исподтишка — глядели на мисс Брент. Прошла одна минута, другая, прежде чем она заметила нацеленные на нее взгляды. Брови ее взлетели, узкий лобик пошел морщинами.

— Вы ждете моих признаний? — сказала она. — Но мне нечего сказать.

— Решительно нечего? — переспросил судья.

— Да, нечего, — поджала губы старая дева.

Судья провел рукой по лицу.

— Вы откладываете свою защиту? — вежливо осведомился он.

— Ни о какой защите не может быть и речи, — отрезала мисс Брент. — Я всегда следовала велению своей совести. Мне не в чем себя упрекнуть.

Ее слова были встречены неодобрительно. Однако Эмили Брент была не из тех, кто боится общественного мнения. Ее убеждений никто не мог поколебать.

Судья откашлялся.

— Ну что ж, на этом расследование придется прекратить. А теперь, Роджерс, скажите, кто еще находится на острове, кроме вас и вашей жены?

— Здесь никого больше нет, сэр.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Мне не вполне ясно, — сказал Уоргрейв, — зачем нашему анонимному хозяину понадобилось собрать нас здесь. По-моему, этот человек, кто бы он ни был, не может считаться нормальным в общепринятом смысле этого слова. Более того, он представляется мне опасным. По-моему, нам лучше всего как можно скорее уехать отсюда. Я предлагаю уехать сегодня же вечером.

— Прошу прощения, сэр, — прервал его Роджерс, — но на острове нет лодки.

— Ни одной?

— Да, сэр.

— А как же вы сообщаетесь с берегом?

— Каждое утро, сэр, приезжает Фред Нарракотт. Он привозит хлеб, молоко, почту и передает заказы нашим поставщикам.

— В таком случае, — сказал судья, — нам следует уехать завтра, едва появится Нарракотт со своей лодкой.

Все согласились, против был один Марстон.

— Я не могу удрать, — сказал он. — Как-никак я спортсмен. Я не могу уехать, не разгадав эту тайну. Захватывающая история — не хуже детективного романа.

— В мои годы, — кисло сказал судья, — такие тайны уже не очень захватывают.