Свиданий не будет

Он не знал, заметила ли администрация странности его постоя или на эти странности служительницам указал кто-то, но и он, и сидевшая на оформлении дама сделали вид, что ничего особенного не происходит: «Гордеев Юрий Петрович, из Москвы» продлевает свое пребывание в гостинице «Стрежень» до пятницы.

Оплачивая свой номер, Гордеев считал, что он не сорит деньгами, а как раз страхует себя от неожиданностей и предупреждает резкие движения здешних его преследователей.

В гордеевском пристанище действительно все было без особых изменений. Да, конечно, знакомый пакетик по-прежнему недвижно лежал на месте. «Что же они? – подумал Гордеев, – полагают, что я не стану носить эту рубаху?» Открыв портфель, он уложил вещи в дорогу, оставаясь, впрочем, в своих медицинских перчатках. И недаром: в чемодане объявился еще один пакетик – он скромно помещался в самом углу чемодана… Подумав, Гордеев, как и в субботу, проделал некоторые манипуляции…

Затем снял перчатки и покинул номер.

Он еще успел коротко повидаться с Лидой.

Она была одна – смотрела или пыталась смотреть телевизор. Володи в квартире не оказалось.

Гордеев сказал ей, что поедет на день в Усть-Басаргино, вновь воззвал к осторожности, понимая, впрочем, что это слова, слова… Попросил напомнить Володе о том, что ему все же нужны несколько бутылок «Басаргинской».

– Я-то попытаюсь их раздобыть в области, но как знать?.. Не за напитком все же еду.

– А зачем? – не удержалась Лида.

– Да так, поговорить, – уклончиво ответил Гордеев. – Все-таки у меня разговорчивая профессия.

Видя, что Лида смотрит настороженно, махнул рукой:

– Да вы не бойтесь! Все будет хорошо…

– Ну да, – горько сказала Лида. – Все хуже и хуже…

– Как знать! Все не так безнадежно… Вот сейчас у меня опять встреча будет…

Когда Гордеев выходил из Лидиного подъезда в тьму улицы, ему навстречу метнулся человек. И здесь господину адвокату довелось оценить достоинства старых, сорокалетней давности входных дверей. Они послужили Гордееву подвижным щитом – рука полуразличимого нападавшего с кастетом въехала в дерево, выдубленное морозами и солнцем. Нога завзятого футболиста тоже на этот раз не была использована по назначению: тяжелый носок гордеевской кроссовки погрузился в беззащитный пах несчастного. Вторая, правая половинка двери уже летела навстречу второму нападавшему, и, хотя портфель на ремне совсем не помогал увернуться от удара, все же бывшему вратарю футбольной команды МГУ это удалось с не меньшим успехом, чем когда-то он, напротив, в полете брал почти «мертвые» мячи. Следом немаленькая ладонь правой руки Гордеева хотя и не совсем точно, но довольно чувствительно показала оппоненту, в какой области шеи находятся у него дыхательные центры…

«Если есть третий – не вывернусь!» – мелькнуло в голове.

Оказалось, что были и третий, и четвертый, однако, как позже понял Гордеев, караулившие его вообще расслабились, не зная, выйдет ли он или все же останется.

Собственно, это и спасло его от крупных неприятностей и, так сказать, повреждений. Рванув напрямую через кусты, он, углубившись во дворы, все же смог оторваться от погони. И хотя потом пришлось поплутать, выбираясь на знакомые в этих окрестностях места, Гордеев понял, что от преследователей он ушел.

Как условились, Пантелеев будет ждать его в тянущихся вдоль набережной зарослях, недалеко от «Стрежня».

Очевидно, здесь когда-то была аллея трудовой славы Булавинска. Вдоль гравийной дорожки тянулись облупленные, а иногда уже и полуразваленные скульптурные фигуры шахтеров, сталеваров, токарей. рыбаков… Сейчас эти места, очевидно, использовали для лирического времяпрепровождения парочки, которым негде было уединиться. Хотя уже было довольно свежо, Юрий Петрович, конспиративно пробираясь к условленному месту – между статуей сноповязальщицы и почему-то китобоя, едва не наступил на один из любовных тандемов, расположившихся прямо на траве. И наступил бы, когда б не остановили его, заставив на миг замереть, бессвязные восклицания…

«Всюду жизнь», – вздохнул господин адвокат, думая о том, что через две минуты встретится с бывшим главным сыщиком города и речь пойдет не о радостях земных, а о горестях и новых загадках.

К счастью, конверт, адресованный Паше, Пантелеев нашел. Оказавшись в здании угро и передвигаясь по нему, как по родному дому, так, что и фонарик, который он прихватил с собой, ему не требовался, он гадал, какой тайник мог придумать Паша, лишь до того момента, пока не оказался перед дверью бывшей ленинской комнаты, в которой после отмены политзанятий поставили бильярд. Теперь она превратилась в своего рода место отдыха, причем даже не запиралась.

Войдя и внимательно осмотрев ее, Пантелеев еще некоторое время оставался в раздумье, пока не увидел по-прежнему стоявшие на полках отдельного шкафа пятьдесят пять синих томов собрания сочинений Ленина.