Свиданий не будет

Гордеев, понимая, как Лиде нелегко, хотя и у него самого на душе было очень мрачно, готов был вовсе переселиться ночевать в другую комнату, но она не захотела.

Ночами они лежали подле друг друга, иногда соприкасаясь, но страсти больше не было… временами казалось, что какая-то струна между их телами и душами оказалась натянутой настолько сильно, что долго выдержать не смогла…

Наконец в Москве, возвращаясь с Украины, появилась загостившаяся мать Лиды. Андреев уже был на свободе, так что здесь Юрий Петрович мог с удовлетворением думать: обещанное Лиде он выполнил. Гордеев вызвался проводить Валерию Савельевну в аэропорт. Впрочем, эта рослая загорелая женщина явно выглядела моложе своих сорока с хвостиком. Насколько нуждалась она в санаторном лечении, знали врачи, но было ясно видно, что время на курортах и у родственников пошло ей не только на пользу, но и на красу. Она сразу потребовала, чтобы Гордеев называл ее Лерой, а к нему обращалась только как к «Юре». Было видно, что столичный адвокат ей понравился, и присутствие рядом с ним единственной дочери она встретила с нескрываемым удовольствием, тем более в скором времени выяснив, что адвокат не женат и бездетен. Впрочем, как заметил Гордеев по семейным фотографиям в Булавинске, Лида была вылитый отец…

Мать, на прощание облобызав Юру и оставив на его лице отпечатки губной помады, улетела, а Лида еще несколько дней провела в Москве, завершая дела в университете, скомканные из-за срочного отъезда в Булавинск.

В тот день в начале июля они собирались пойти поужинать в ресторан к одному бывшему гордеевскому клиенту, которого он вытащил из запутанного криминально-гастрономического дела. Клиент был человек южный и очень обижался, что Юрий Петрович ограничился гонораром и не разделил с ним радость избавления за праздничным столом. Но когда Гордеев зашел за Лидой, ее в квартире не было.

Он быстро понял, что она ушла, захлопнув двери. Забрав все вещи.

Возле компьютера обнаружил лист бумаги с несколькими строчками.

Прочитал:

"Дорогой, любимый Юрий Петрович!

Мне срочно надо возвращаться в Булавинск. Вы же понимаете, что я не могу жить у вас вечно. Все было прекрасно. А эти деньги, как мы и условились в самом начале, – часть вашего гонорара. Не обижайтесь, ведь мы говорили об этом и потом. Полностью с вами рассчитается папа, он скоро должен приехать в Москву.

Я целую вас и обнимаю очень крепко.

Лида".

Под листом в конверте лежала на ощупь не тоненькая пачка стодолларовых бумажек.

Гордеев присвистнул.

– Похоже, это финал, – проговорил он вслух и, выдвинув ящик стола, забросил туда конверт…

Но, как оказалось, это был еще не финал.

Когда Лида исчезла, Гордеев было загулял. Одно время у него даже возобновился давний, еще студенческих лет роман с Инарой. Но через короткое время они поняли, что давняя дружба все же не стоит попыток сделать ее чем-то большим. Гордеев занимался своими адвокатскими делами, успешно защитил в суде несчастную, покусившуюся на жизнь неверного мужа и его возлюбленной, добившись для нее минимального наказания, к тому же условного (ему все-таки пришлось заниматься этим делом)… На исходе августа – в начале сентября Юрий Петрович отдыхал в Греции, где с первого же дня тоже не обошлось без романа – классического, курортного. Страстно любили они друг друга с актрисой петербургского мюзик-холла, а потом расстались в аэропорту, по взаимному молчаливому согласию не обменявшись даже телефонами…

В октябре у Лиды возникли проблемы с жильем. Хозяева квартиры неожиданно предложили съехать, надо было искать новую. Гордеев об этом узнал случайно – ему позвонил Андреев, с которым они познакомились в связи с развертывавшимся делом по Булавинску, и попросил помочь дочери, чтобы ее не обманули сдатчики… Получилось так, что Лида прожила у Гордеева больше недели, пока не подыскалось для нее что-то приличное, но… Но ничего уже не было. Юрию Петровичу хотелось думать, что она никак не может прийти в себя после июньских событий, но он же и понимал, что дело не только в шоках и стрессах…

Однажды, уже в ноябре, незадолго до собственного дня рождения, Гордеев оказался на Новом Арбате. Решил зайти в Дом книги.

В подземном переходе играл скрипач.

Гордеев прислушался. Да, это был мендельсоновский Концерт для скрипки.

И вдруг увидел Резникова, идущего впереди. Гордеев догнал председателя коллегии.

– Узнаете мелодию? – спросил он, указав в сторону скрипача.

– Нет, не узнаю, – развел руками Юлий Наумович. – В композиторах, жанрах, стилях я полный профан. Слушаю то, что нравится, – мне этого достаточно. – Он запустил руку в карман, вытащил оттуда пятерку и, когда они проходили мимо, положил купюру в коробку из-под печенья, которая стояла перед музыкантом.

– Позвольте, я не буду следовать вашему примеру? – спросил Гордеев. – Достать деньги – мне не пришло в голову, то есть вы мне сделали своего рода подсказку. А я подсказки не очень-то люблю. Сам не додумался…