Свиданий не будет

– Я не хочу обсуждать этот вопрос и то, как наши интересы зачастую превалируют над нашими родственными и клановыми симпатиями. – Гордеев с полупоклоном принял поданный официантом овощной суп, который в меню носил название «Лярошель». Борцевому принесли какую-то уху с расстегаем. – Как вижу, вы знаток изысканных блюд, – продолжал господин адвокат, когда служитель отошел. – А того понять не хотите, что пистолет этот вновь появился сейчас. Признано, что именно из него убит человек и, возможно, считанные часы отделяют вас от новой дегустации тюремной баланды.

Лицо Борцевого передернулось, но затем он схватил ложку и с невероятной скоростью, чуть ли не давясь, стал поглощать уху.

– Не надо торопиться. – Гордеев принялся за свое блюдо. – Я здесь затем, чтобы помочь вам избежать дальнейших неприятностей.

Борцевой поднял на него от тарелки помутневший взгляд.

– Но и вы должны помочь избежать дальнейших неприятностей моим друзьям.

Борцевой наконец откусил от расстегая.

– А не кажется ли вам, что это шантаж? – жуя, спросил он. – Историю с убийством Асланова знают десятки людей, и вы сейчас вполне можете лепить мне чернуху – в расчете на то, что я испугаюсь. А я вот возьму и не испугаюсь.

– Опять вы меня не понимаете! Речь идет не о запугивании, а о том, что я предупреждаю вас о грядущих неприятностях, а вы помогаете мне. И помощь-то пустяшная.

– Но почему вы считаете, что мне угрожает опасность? Даже если пистолет вновь объявился…

– Объясню. Сейчас они раскручивают дело Новицкого… – Гордеев сделал паузу. Борцевой не шелохнулся. – Вы неплохо знаете Николая и прекрасно знаете, что он ни в чем не виноват.

– Каждый человек в чем-то виноват.

– Да, я читал басню «Волк и ягненок». Но все предъявленные Новицкому обвинения лживы. Это фальсификация. И вы это тоже знаете.

– Я не вникал в дело Новицкого. – Борцевой налил себе воды. – Это его проблемы.

– Увы! Его проблемы хотят сделать и вашими. Дело Новицкого раскручивают, а оно не раскручивается. И поэтому объявляют, что погибший человек убит из печально знакомого вам пистолета, который было исчез неизвестно куда, поэтому вот-вот арестуют вас и предъявят вам обвинение в причастности к этому убийству – и пистолет этот, думаю, где-то у вас «найдут», – а в обмен на возвращение свободы от вас потребуют такие услуги, что по сравнению с ними моя тихая просьба покажется вам ангельским пением.

– Но чем я могу вам помочь?

– Николай – мой хороший друг. И мне очень не нравится то, что он пал жертвой грязной игры. Он должен выйти на свободу. За этим меня и направили сюда мои и Николая московские друзья.

– Это я уже понял. Что я должен сделать?

– Как вам, уверен, известно, Николай арестован потому, что он отснял кассету с материалами, опасными для тех, кто его арестовал, и особенно их начальства. Вы знаете какого.

– Не знаю, – вставил Борцевой, но Гордеев пропустил это мимо ушей.

– Мне нужна эта кассета.

Борцевой принял у официанта что-то похожее на запеченную осетрину, а Гордеев принялся за свое мясо по-татарски. Некоторое время они не произнесли ни слова.

Молчание прервал Борцевой:

– Я оценил вашу решительность, но – увы! – вы обратились не по адресу. Я только слышал об этой кассете, но она не могла у меня оказаться по определению.

– Как это понять?

– Так говорится. У нас с Николаем были только официальные отношения. Мы разные люди.

– Но все же о кассете вы знаете.

– Да только потому и знаю, что Меркушка ко мне пришел. – Гордеев насторожился. – Это ж надо такое придумать: превратить киллера в телезвезду! И я ему сразу сказал… – Борцевой усмехнулся. – «Вы стреляйте, мы вас подождем». С телекамерами. А разоблачения заказчиков – это себе дороже! Куда я с этим пойду? В Москву отправлюсь? Карьеру на этом не сделаешь, а голову потеряешь – сто из ста!

– Но Николай-то все-таки Меркушку снял! – браво произнес Гордеев, пока еще только гадая, что происходило.

– Меркушка – шестерка! – веско сказал Борцевой. – Не знаю, разрешил ли ему Ландыш вообще появиться перед камерой.

– Значит, у Меркушки кассеты нет, – гнул свою линию Гордеев. – А у Ландыша?

– Спросите у него, – сделал приглашающий жест Роман Анатольевич.

– А если серьезно?

– Ну зачем Ландышу кассета? Разве что копия?

– Да, верно. Но мне бы и копия пригодилась. Чтобы Николая вызволить.

– Вот и спросите, – повторил с нажимом Борцевой.

– Где же я его найду? У меня и на Меркушку-то выходов нет. Все-таки я человек приезжий.

– Вы преувеличиваете значение местных жителей. Неужели вы можете подумать, что киллер будет сообщать вам номер домашнего телефона и факса? Ищите, если нужен.

«Ну вот, Юра, – сказал себе Гордеев. – А ты еще хотел пивком побаловаться! Трезвость и еще раз трезвость».

– Я что подумал, Роман Анатольевич. – Гордеев придал голосу значительность. – Это убийство, под которое подставляют ваш пистолет… простите, пистолет, который на вас навешивают… оно с Ландышем не связано?

– То есть Ландышу заказали, а опять подставляют меня?

– А почему бы нет?