Свидания со злодеем

— Меня разбудил запах табака.

Он посмотрел на сигару так, словно впервые ее видел.

— Прости. Тебе не нравится запах? Я не думал, что почувствуешь.

— Что происходит? Ты весь день сам не свой. Это связано со мной? Я сделала что-то не так?

— Нет, Теана, — голос звучал ровно, хрипло и устало, — находясь здесь, я потерял счет времени. И забыл, что значит сегодняшняя дата. А сейчас понял, и накрыло. Прости, я уберу сигару, открой окно, запах быстро уйдет.

— А какая сегодня дата?

Он молчал так долго, что я почти уверилась: не ответит. Не захочет пускать меня так близко, и будет совершенно прав, ведь я чуть не упекла его за решетку.

— Годовщина смерти родителей. Их казнили сегодня, больше двадцати лет назад. На городской площади.

Меньше всего я ожидала такой ответ. С Габриэлом, невозмутимым, уверенным в себе, циничным и жестким, никак не ассоциировалась глухая тоска по близким. Мне казалось, он вообще не испытывает боль, просто не умеет. Несгибаемый и холодный, заперший все чувства под замок, если они вообще были.

А сейчас передо мной сидел уставший мальчишка. Пусть давно выросший, превратившийся в главу магического рода и завидного холостяка, но в душе все еще парень, оставшийся сиротой с младшими братьями и сестрами на руках.

Я все же коснулась его руки, не удержалась. Несколько секунд Габриэл смотрел на переплетенные пальцы с легким удивлением, будто не ожидал такого жеста. Потом чуть сжал.

— Расскажешь, что произошло? — тихо спросила я.

— Ты ведь знаешь. Я написал донос. Их казнили.

— Все, что я знала и в чем была уверена, ты перевернул с ног на голову. Харальд Лотнер оказался не спасителем и благодетелем, а одержимым местью колдуном, родители — не невинными жертвами, а магами, а сама магия не абсолютным злом, а противоречивым и многогранным даром. Мне кажется, в истории твоих родителей тоже все не так просто.

Но даже если бы он ничего не рассказал, я бы все равно не ушла. Пусть он тысячу раз злодей, я почему-то не могу сопротивляться притяжению. Как только я делаю шаг назад, неведомая сила толкает все ближе и ближе.

— Их застали за колдовством. Один человек… он бы сдал их, это был вопрос времени.

Каждое слово давалось ему будто с трудом. Мне казалось, сейчас я услышу то, что сделала из Габриэла Гримвелла того, кем он является, как нападение колдуньи сделало из меня ярую противницу магии.

— Началось бы расследование. И тогда казнили бы и меня, как взрослого члена семьи, а младших отправили в приют до получения документов и одна Звездноликая знает, какая судьба бы их ждала. Поэтому отец придумал план.

Я уже догадалась, что это был за план, и перестала дышать.

— Я должен был пойти к законникам и сдать родителей. Изобразить готовность сотрудничать, сказать, что мы ужасно их боимся и попросить защитить меня и детей. Тогда нас бы взяли под опеку как жертв колдовства, а не как пособников. И я пошел и написал донос.

— Они заставили тебя смотреть?

— Да, подобных Харальду Лотнеру среди законников много. Не все поверили в страх и почтение к правосудию во мне. Пытались вывести на эмоции, поймать на лжи, внимательно следили за каждым шагом. Поэтому я был на казни.

Что бы я ни сказала, это бы прозвучало глупо и наиграно, поэтому я молча смотрела в серую стену. Долгое время я лелеяла свою трагедию, заботливо обвешивала ее кружавчиками, считая, что нет существа несчастнее меня на всем свете. Но правда в том, что потерять родителей от рук убийцы это совсем не то, что толкнуть их на эшафот самому. И после столько лет с этим жить. Мучился ли Габриэл вопросом «можно ли как-то было их спасти?».

— Почему они не уехали? Не сбежали? Ты мог сдать их, а они могли скрыться…

Я закусила губу, запоздало поняв, что прошлась по больной мозоли.

— Считали, что так надежнее. Нас могли использовать, чтобы выманить их, поэтому проще было…

Он не закончил, с шумом сглотнул и снова затянулся сигарой. Потом будто вспомнил, что я рядом и дым мне не по душе, затушил ее о пол — и выбросил куда-то в темноту, не заботясь о порядке.

— Ты многим пожертвовал ради близких. Я бы многое отдала, чтобы меня кто-то любил так же сильно.

— Теперь ты понимаешь, почему тебя нельзя было оставить в покое?

Набрав в грудь воздуха, на едином выдохе, я выпалила:

— Я не хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

Глава девятая

Прошла долгая минута прежде, чем Габриэл оторвал взгляд от соединенных рук и хрипло ответил:

— Ты не знаешь, на что себя обрекаешь.

— Думаешь? Я, жена твоего племянника? Не знаю, на что себя обрекаю, сидя с тобой в замкнутом помещении?

Габриэл расхохотался, и у меня внутри словно разжались тиски. Я понятия не имела, что нужно говорить и делать, когда человека рядом с тобой мучают такие воспоминания. Я всю жизнь ждала понимания и сочувствия от других, но совершенно не знала, как их испытывать самой.

— Иди сюда, — вдруг резко перестав смеяться, произнес он.

Испугавшись взгляда потемневших глаз, я облизнула пересохшие губы. Низ живота скрутило в болезненном, но почему-то приятном, спазме. И губы мужчины вдруг оказались очень близко, опалили дыханием мои.