Свидетель

Но, несмотря ни на что, Мороз был везунчиком. Он рано понял, что на малой своей родине ловить ему нечего. Особыми талантами Мороз не обладал, а в роли передового механизатора представлял себя слабо. Выход нашелся сам собой: отслужив, как и положено, срочную, он остался в армии уже по контракту, и целых семь лет тянул лямку на непыльной должности в одной из частей недалеко от северной столицы. Служба шла своим чередом, судьба уберегала от командировок в «горячие точки». Андрей раздобрел, заматерел, и в свои двадцать шесть выглядел лет на десять старше. На личном фронте тоже все было в полном порядке: молодые «сикушки», как он их сам называл, его не привлекали — что с них возьмешь? Сами еще за твой счет поживиться норовят. Другое дело — женщины взрослые, умудренные опытом и, очень желательно, обремененные недвижимостью. Но — и это было обязательным условием — не обремененные второй половиной: оказавшись один раз в роли незадачливого любовника из анекдота, Андрейка-Казачок (тогда его звали еще так) раз и навсегда зарекся от подобных связей. Но на его жизнь вполне хватало молодых вдовушек, брошенных и прочих неустроенных по жизни дам. Так что жильем и любовью он был обеспечен.

«Военная карьера» Казачка закончилась в двадцать семь, когда ему повезло встретить вполне себе обеспеченную молодую вдову, пусть и с двумя ребятишками, но зато с квартирой в центре и небольшим, прибыльным делом. В активе у него была молодость, приятная внешность, хорошее здоровье и руки, которые росли как раз из того места, из которого им расти и полагалось. Союз, к удовольствию обеих сторон, состоялся, и полная грусти казацкая слеза, прочертившая гладковыбритую щеку, поставила жирную черту под прошлым Мороза.

Казачок расслабился… Жизнь удалась: квартира, хорошая машина, хорошо оплачиваемая работа начальником охраны, куда по своим связям пристроила его жена, которая хоть и постарше его, но еще вполне привлекательная и моложавая. И дети уже готовы, не надо с пеленками-распашонками бегать. Теперь, глядя на этого вальяжного, ухоженного молодого человека, никто бы не решился назвать его старым прозвищем Казачок. Скорее уж, Атаман. Ну, или — Андрей Николаевич. Но… Счастье было недолгим.

Как оказалось, Морозу очень скоро стало не хватать свободы. Его «казацкие» истории и пьяные выходки быстро всем поднадоели. Дома тоже назревал скандал: жена оказалась ревнива и, надо сказать, совсем не безосновательно подозревала, что его задержки на работе вызваны отнюдь не производственной необходимостью. Впереди замаячил развод со всеми вытекающими отсюда последствиями: чемоданы готовыми стояли в коридоре, и «последнее китайское предупреждение» было уже получено, а идти ему, как оказалось, было некуда. Казачок затосковал…

Случившаяся Катастрофа изменила все.

Морозу повезло дважды: он остался жив и без порядком надоевшей жены. А так как с прошлой жизнью его особо ничего не связывало, Андрейка очень быстро пришел в себя и всеобщему упадническому настроению не поддался. Он уцелел, это главное. А уж выжить, пристроиться где получше и посытнее — это он сумеет. Не дожидаясь пока кто-то позовет его в свой клан или, чего доброго, просто прихлопнет в борьбе за кусок хлеба, Мороз сам стал собирать вокруг себя народ, бравируя своим «казацким» прошлым. Атаман… Он вновь оказался в центре внимания, его слушали, раскрыв рты, ловили каждое слово. Сколотить вокруг себя небольшую, но вполне боевую бригаду ему удалось быстро и без труда. И… И на этом его фантазия иссякла, что дальше делать, он не знал. Появление на станции Ратникова Мороз воспринял как подарок судьбы и с удовольствием ему подчинился.

* * *

В дверь постучали.

Мороз, уже начавший было засыпать, мгновенно очнулся.

— Какого черта…

Из-за бессонницы, мучившей его, он уже давно не высыпался по-нормальному, днем ходил вялый, мрачный и злой. Сегодня же, на удивление, сон пришел к нему почти сразу, как только голова коснулась подушки. И вот… Скоты! Ничего без него решить не могут!

Опять постучали, на сей раз более настойчиво. Да кого там еще черти принесли?

— Хватит дверь выламывать! Чего надо?

— Андрей Николаевич, я это, Переверзев, Иван, дежурный. Там Петрович со сталкерами вернулся…

— Да вы что, все там сбрендили, что ли?! Время сколько?!

— Полтретьего. Они требуют, что-то срочное! — дежурный явно мандражировал. Он и не хотел идти, но Петрович настоял. «Вот сам бы и шел», — парень чуть не плакал, ожидая, что начальственный гнев обрушится именно на его ни в чем не повинную голову.

— Да пошел он!..

И Мороз опять провалился в дрему…

Опять стук.

— Николаич, это я, Бекетов. Не ругайся, дело срочное. Подходи, давай. Мы у себя. Ждем.