Свидетель канона

– И почему же вы полагаете, что свет нельзя перекрыть? – заговорил Рок, чтобы хоть беседой отвлечься от боли в спине. – Насколько я знаю, производились опыты с орбитальным зеркалом. Должным образом сфокусированное солнышко легко вскипятит воду в нашей лагуне, от поверхности до самого дна.

Вампир посмотрела на Рока строго:

– Вот подожди, пока я на Юпитер улечу, и экспериментируй с атмосферой как угодно. Но потом.

– Так! – Симакадзе поднялась. – Мы в виду атолла Сиину, иначе Адду. Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь, от Мадагаскарской Стаи остались только циферки в базе данных. Через неделю придет Рицко-сама. Пока что мы все делаем по ее рекомендациям, так что за спину не переживай, Рок, динамика устойчиво положительная, остальное сделает Акаги.

Эсминка повернулась к Реви:

– Мороженое сейчас принесут. Ливер ты отбила качественно, так что не все сразу. Аккуратно жри, хорошо?

Реви слабо улыбнулась:

– Мой стиль – добавлять в конце "тип-того".

– Ну, я еще только в начале пути… Датч, еще раз увижу, что ходите без опоры, зафиксирую и прикажу носить ремботу. Или нет, хуже. Надену юбку до пола, тип-того!

Датч закрыл рукой лицо. Реви и Рок засмеялись – осторожно, потому что все болело.

– Вампир, ты же пришла потому, что тоже его увидела?

Эсминка Сингапурского Флота словно бы осветилась изнутри:

– Точно! Мы же первые, кто с ним заговорит! Побежали, пока наши слонопотамыни не доползли!

– Да! Вот он стоит, уже никуда не денется. Сейчас мы его спросим!

* * *

11

– … Почему ты от нас бегал?

Дурак потому что.

Но Симакадзе я этого не скажу. Язык нахрен отсохнет. Не тогда, когда на тебя такими глазами смотрят.

Нет, один-то раз можно и розетку лизнуть!

И я совсем почти уже принял выражение лица, достойное победителя Мадагаскарской Стаи, как губы мои объявили независимость и сказали:

– В любую историю я приношу законченность. Невозможно жить мечтой вечно, рано или поздно придется выбрать часть и воплотить ее. Пускай с сегодняшними ограничениями, но перенести из мира мечты в реальность. А что не влезло, поневоле придется оставить на следующий раз.

Девочки не отступили. Ну конечно, они же и ждали чего-то в таком духе. Весомого, с претензиями на глубокую мысль. Как там про Экзюпери? "Банальность, поднятая на высоту восемь тысяч метров, становится мудростью".

С другой стороны, когда шел к мечте десять веков, шутки не получаются. Ирония и то с трудом, а смехуечки совсем никак.

Не тот, блин, калибр…

– В общем, синица в руках или журавль в небе, только не дооткладывайся до утки под кроватью.

Девочки переглянулись, и Симакадзе кивнула:

– Ясно.

Теперь усмехнулся я, и усмехнулись за моей спиной Садко Новгородец, Томас из Донкастера и Алп-Тегин, и шевалье де Баатц, и мальчишки Гурон с Кэддо, и лейтенант Ивашковский, и губы мои опять ушли в самоволку:

– Вот история Комиссара и Конго. Ты в ней с самого начала. Ответь не мне, себе ответь: хочешь ли ты однажды прочитать в их истории последнюю страницу?

* * *

– Хочешь ли ты однажды прочитать в их истории последнюю страницу?

Женщина чуть покосилась, глянула из-под ресниц почти кокетливо. Рассмотрела глаза соседа: черные, без разницы между радужкой и белком, именно как в ориентировке – и медленно, не давая повода беспокоиться, опустила руку в кармашек.

Собеседник так и не насторожился, поэтому воткнувшийся под ребро толстый ствол "Глока" стал для него сюрпризом:

– Ох, мэм, зачем же так резко?

Тут же кто-то из толпы крепко взял его за левую кисть и аккуратно, без рывка, завел кисть за спину, а потом крутанул на излом, вынуждая сгибаться. Точно так самого Кадзи однажды сунули носом в пол – давно, еще на войне Ангелов. С тех пор Кадзи Редзи дослужился от капитана до полковника, но прием не забыл.

Теперь вот, пригодилось.

По хватке Свидетель понял, что дело плохо, и растворился, растаял черным дымом. Кадзи отряхнул руки.

– Вот сволочь, – Мисато убрала "глок" в незаметный карман форменного кителя. – Выбрал же время…

Грохнули обе стотридцатки "Лазарева". Гроб соскользнул по салазкам в море, на несколько мгновений вздулся над ним бело-синий флаг. Ударил второй залп, стерший и усилия оркестра и гребни волн, и вот уже исчезло полотнище. Третий залп, горький дым окутал палубу, люди закашлялись… Несколько мгновений, и такими же тремя залпами отозвались четыре эсминца эскорта.

Командир атомного ракетного крейсера "Адмирал Лазарев" растворился в прозрачной воде южных морей.

Замещавший его старший помощник отдал приказ. Громадный корабль, человеческий, неуклюжий, "железный", как его теперь называли, двинулся в размашистой циркуляции под синим небом, выглаженным градобойными ракетами. Выделенный на церемонию дивизион эсминцев Тумана поднял одинаковый сигнал: "Считаю вас флагманом. Прошу разрешения следовать в кильватере".

Пороховой дым снесло ветром. Кадзи отошел к металлической хреновине у борта – шлюпбалка, или как она там называется – и спросил:

– Тебе он чего втирал?