Свидетель, не увидевший свет

С фотографии смотрела темноволосая сероглазая девушка с серьезным выражением лица. Она не была ослепительной красоткой, скорее привлекательным в ее лице было явное наличие интеллекта.

Они быстро поднялись по крыльцу и направились к регистратуре.

– Что, опять? – округлила глаза Ангелина Викторовна. – Я вас больше не пущу! Вы что, не понимаете, какие здесь занятые люди? И сколько стоит их время?

– Голубушка, – четко и холодно произнес Гуров, не наклоняясь к окошку. – Я свое время не продаю, но сто́ит оно не меньше, чем у ваших врачей. Так что вы нам сейчас обоим выдадите ваши халаты-бахилы, и мы пройдем туда, куда сочтем нужным. В противном случае я сделаю так, что вашу клинику просто закроют до выяснений обстоятельств гибели пациенток. И если выяснится, что клиника причастна к их гибели, обещаю – я от нее камня на камне не оставлю! Я ясно выразился?

Ангелина Викторовна не нашлась, что ответить. Она покраснела, но встала и молча выдала Гурову и Метелицыну комплект халатов и бахил. Когда те направились по коридору, она прошипела:

– Возмутительное хамство!

Не обращая внимания, Гуров шел прямо к кабинету заведующего отделением. Он не стал стучать, а открыл дверь и вошел внутрь. Виталий Павлович Курчатов был один. Он сидел за своим столом и пил кофе. При виде Гурова лицо его исказила гримаса неприязни.

– Что такое? Почему без стука? – раздраженно спросил он. – Мы, кажется, с вами все выяснили!

– Не все, – проходя без приглашения в кабинет, возразил Гуров. – Открылись новые обстоятельства. Оказывается, еще одна пациентка вашей клиники умерла насильственной смертью. Проще говоря, ее тоже убили. Вот такие нехорошие дела, Виталий Павлович…

Курчатов замер с не донесенной до рта чашкой в руке, нижняя губа его оттопырилась.

– Что вы сказали? – осевшим голосом переспросил он. – Убили? Еще одну?

– Я, кажется, сказал именно так, – подтвердил Гуров, присаживаясь на стул возле стола и приглашая Метелицына последовать его примеру.

Курчатов поставил чашку на стол. Он потянулся к очкам, снял их и поморгал глазами. Руки его подрагивали.

– А вы уверены, что это не ошибка? – спросил он умоляющим тоном.

– Судя по документам, вторая девушка тоже лежала у вас. Впрочем, мы сейчас все это проверим. Поднимите документы на Ксению Владимировну Завьялову.

Курчатов механически поднялся из-за стола, готовый лично отправиться в регистратуру, потом опомнился, сел и потянулся к телефонной трубке.

– Ангелина Викторовна, принесите карту Завьяловой Ксении Владимировны. Да, прямо сейчас! Срочно! – неожиданно выкрикнул он и, положив трубку, уставился перед собой невидящим взглядом. Он выглядел полностью деморализованным.

Гуров знал, что ситуации со смертью кого-либо из пациентов всегда неприятны для клиники, порой они доходят даже до суда, но все-таки в подавляющем большинстве случаев клиника признается невиновной. На сегодняшний день никакой вины врачей выявлено не было, однако ситуация была иной. Просто вопиющей. Два убийства пациенток – такого не было в истории клиники «Медэксперт».

Появилась Ангелина Викторовна, положила перед Курчатовым карту и замерла.

– Что вы стоите? Идите уже! – снова набросился на нее завотделением.

Ангелина Викторовна обиженно поджала губы и вышла. Курчатов потянулся к карте, но Гуров опередил его и первым раскрыл. Судя по карте, Ксения Завьялова поступила в клинику второго апреля – в тот же день, что и Виктория Карева.

– Так, мне нужен лечащий врач Завьяловой, а также номер палаты, где она лежала, – потребовал Гуров.

– За этим нужно обращаться к администратору, – слабым голосом сказал Курчатов и снова потянулся к телефонной трубке, отдавая распоряжения.

Спустя несколько минут в кабинете появилась женщина-врач лет сорока пяти – высокая, статная, с забранными в «ракушку» на затылке светлыми волосами. Она вопросительно посмотрела на Курчатова, тот лишь махнул рукой – мол, садитесь.

– Вот, Элеонора Николаевна Балабанова, она наблюдала Завьялову, – сказал Курчатов.

– А что такое? – осведомилась та. – Завьялова – кто это? С чем лежала?

– С направлением на аборт, – сказал Виталий Павлович. – Но потом отказалась от проведения и выписалась.

– Ах да, припоминаю, – кивнула Балабанова. – Темно-русая, худощавая?

– Да, – подтвердил Гуров. – Что вы можете о ней сказать?

– Ничего. Обычная пациентка.

– Но она передумала делать аборт.

– Что ж, такое случается, – пожала плечами Элеонора Николаевна. – Это законное право женщины, она может отказаться от аборта в любой момент до начала операции – даже уже на кресле.

– А почему отказалась Ксения? Она как-то это объяснила?

– Она не обязана мне ничего объяснять, это ее право. Просто объявила о своем решении – и я тут же дала ей направление на выписку. Вот и все.

Балабанова держалась куда увереннее, чем завотделением. Во всяком случае, ни малейшего следа испуга или чувства вины Гуров у нее не заметил.

– Ее кто-нибудь навещал? – спросил Лев.

– Откуда же мне знать? Я провожу основное время в операционной, а не в палатах! Визиты родных и близких мы, разумеется, не фиксируем, такой практики просто не существует. Это все?