Свидетель обвинения

Сколько раз Эльмира порывалась рассказать родителям страшную правду, но что-то постоянно удерживало ее... Ей было жутко стыдно перед родителями, она не могла произнести вслух то, что узнала... Ей было стыдно самой себя, она словно брезговала собой... И вот... у них дома Борис Георгиевич Карапетян, тот человек, дочь которого зверски убил её собственный муж Ренат. И она знает об этом, и она покрывает чудовищное преступление. Значит, она сообщница убийцы... Как же она будет смотреть Карапетяну в глаза?!!

И тем не менее, она вошла в комнату и приветливо улыбнулась гостю. Они поужинали, Карапетян ещё выпил, снова нахлынули воспоминания...

- Да, бедные мои девочки Олеся и Алина, - говорил он, куря сигарку за сигаркой. - Эх, не надо было мне приезжать в Россию, не надо было приходить к вам и обременять вашу счастливую семью своими проблемами!

- Да что вы, Борис Георгиевич, мы всегда рады вас видеть, - возражал Нарбеков, хотя, в принципе, он думал так же. Не нужно ворошить прошлое, особенно, когда оно так ужасно...

- Никто, никто не ответил за это преступление..., - сокрушался Карапетян. - Воистину, если есть Бог, как он мог такое допустить?

"Бог есть", - подумала Эльмира. - "И преступники обязательно ответят за то, что сделали... Только дайте срок..."

8.

- Эльмира, - сказал больной гриппом отец. - Огромная к тебе просьба... Если ты нормально себя чувствуешь, съезди в гостиницу к Борису Георгиевичу и передай ему письмо и сувениры. Он сегодня улетает, и у него нет времени заехать к нам. А мы с мамой... Сама видишь... Где только мы подцепили этот проклятый грипп?

- Ладно, я съезжу, - согласилась Эльмира. - Я нормально себя чувствую...

- Тебе бы лучше потом поехать к себе, я так боюсь, что ты заразишься от нас, а в твоем положении это очень опасно. Осложнения от гриппа могут сказаться на будущем ребенке.

- Я и так собиралась. Дома никого нет, Ренат позавчера куда-то уехал... Я же тебе говорила, позвонил поздно, сказал, что срочная командировка... Так что поеду на Мичуринский, чтобы не заразиться гриппом...

- Да, - вздохнул Нарбеков. - Вижу, что ты стала его избегать... Ладно, это ваши дела. Короче, езжай в гостиницу к Борису Георгиевичу, а потом к себе домой. Ничего, поскучаешь одна, зато будешь здорова... И отойди от меня подальше, инфекция ведь так прилипчива...

Эльмира оделась, взяла такси и поехала к Карапетяну в гостиницу. Ее одолевала одна неотвязная мысль, она горела желанием сегодня же рассказать обо всем Борису Георгиевичу. Не мог он улететь в Америку, не узнав страшной правды. Как бы она смогла жить после этого? Кем бы она себя чувствовала?

Эльмира поднялась на лифте на десятый этаж гостиницы и постучала в номер.

- Входите! Открыто! - раздался бас Карапетяна.

Эльмира вошла в номер. За журнальным столиком на креслах сидели Карапетян и какой-то мужчина с седыми густыми кудрями в кожаной куртке и джинсах. На вид ему было около шестидесяти лет.

- Заходи, девочка, заходи, - пригласил Карапетян. - Ты представить себе не можешь, какая у меня час назад произошла встреча... Это фантастика, это что-то совершенно нереальное...

Эльмира вошла и села на кресло.

- Знакомься, Эльмира. Это наш земляк, он ташкентский, только давно оттуда уехал. Но наше детство прошло вместе... Мы купались в Анхоре, играли в футбол, волейбол, порой и дрались, всякое бывало... Господи, как же давно это было...

- Дмитрий Степанович, - представился человек в кожаной куртке.

- Да, это Дмитрий Степанович, - радостно смеялся Карапетян. Никогда Эльмира не видела его таким счастливым, загорелое лицо его буквально лучилось радостью. - С ума сойти, вот уж пути Господни неисповедимы... Димочка, Димочка Рыщинский... Дорогой друг моего детства... Сколько тебе, Димка?

- Пятьдесят девятый годик идет, - улыбался Рыщинский.

- Экой ты старикан, оказывается! А мне ещё и пятидесяти восьми нет... Поглядите на него! Толстый, седой, крутой до кошмара... Давай ещё по коньяку... В жизни бы тебя не узнал... Ты представляешь, Эльмира, захожу я по делу в фирму "Форд", где работает некий Павел Дмитриевич Рыщинский, меня просили кое-что ему передать, и вдруг меня кто-то хлопает по плечу. Оборачиваюсь - стоит этот седовласый господин... Смотрит на меня и смеется... А я не узнаю... Я не мог сопоставить фамилии, мало ли что, Рыщинский... А он говорит: "Не узнаешь, Борька, друга Димку, с которым как-то сцепился из-за футбольного мяча?"

- А вы знаете, он совсем не изменился, - усмехнулся Рыщинский. Бывают такие лица, что не меняются, хоть ему восемь, хоть пятьдесят восемь... Вот наш Борька именно к таким и принадлежит. Мне сын Павлик буквально на ходу сказал, что приедет какой-то Карапетян из Америки, да впридачу, Борис Георгиевич... А я прекрасно помню твоего покойного отца, и помню, что его звали дядя Жора... Вот я и решил приехать поглядеть... Смотрю, и правда он, собственной персоной, старый, седой, но такой же, как и пятьдесят лет назад...