Свидетель обвинения

Девушка, сидящая у окна с наполовину готовой голубой шляпкой и коробочкой стразов, несмело улыбнулась, протянув тонкую бледную руку к цветам. Должно быть, товарки наградили её этим прозвищем не за чириканье, а за хрупкость. Птичке было далеко до шутницы Мари, или хохотушки Жанны, или певуньи Аннет. Она работала здесь уже полгода и за всё время едва ли произнесла несколько фраз. Зато мастерица из неё была хоть куда – мадам Рози не могла нахвалиться на новенькую. Девушки её тоже полюбили.

Тем временем Гошен и Бошан два раза продефилировали по улице мимо лавки, как бы ненароком ухитрившись заглянуть в окно.

– Пари держу, с той блондиночкой, которая мастерит синюю шляпку, у Балло что-то есть, – вполголоса пробормотал Гошен.

– Тоже мне, удивил, – хмыкнул Бошан. – Спорю, у него "что-то есть" с каждой девицей в мастерской, и их хозяйкой в придачу! Это же Балло!

– Я не про амурные дела говорю. Может, они сообщники? Как говорил один мой знакомый, умный человек прячет лист в лесу. А бриллиант – в куче стекляшек, вроде тех, с которыми так ловко управляется эта барышня у окошка.

– Да ну! – усомнился Бошан. – Не представляю, чтобы Балло вдруг родил такой заковыристый план! Для этого у него слишком узконаправленный мозг.

– Какой-никакой, а мозг у него есть. И если он окажется хитрее нашего, то наш с тобой сундукат немедля даст дуба! Подумай, чем это нам грозит! Как вспомню патрона…

Оба призадумались. Их патрон и в хорошие дни иной раз выглядел так, будто жевал на досуге битое стекло. А уж каким он бывает в гневе, не хотелось даже вспоминать. Один его взгляд сквозь монокль мог пронзить до кишок не хуже воровского ножа. Гошен покачал головой:

– Постой-ка тут, а я ещё разок взгляну.

Он снова прошёлся по улице. Но на сей раз обратил пристальный взгляд не на мастерицу, а на голубую шляпку в её проворных руках. Шляпка в ответ подмигнула ему синим бижутерным блеском.

Выйдя от приятельниц в ещё более прекрасном настроении, месье Балло прогулялся по бульвару Эдгар, сытно позавтракал в кафе, а затем встретил своих компаньонов в заранее условленном уголке Королевского сада. Завидев их, он даже присвистнул. У господина Бошана рука висела на перевязи. Гошен в кои-то веки сменил своё кепи на котелок и теперь нахлобучил его чуть ли не на нос, чтобы скрыть синяк и ссадину под глазом.

– Боевые раны? Я смотрю, у барона Маншота крепкие лакеи и хорошие псы, – посочувствовал Балло.

Приятели вынуждены были согласиться. Особняк барона, на первый взгляд производивший впечатление несерьёзного пряничного домика, на деле оказался крепким орешком, с тонко продуманной, безжалостной к грабителям системой охраны. Сейф в спальне казался недосягаемым. Несмотря на все старания, друзьям не удалось продвинуться дальше заднего двора. Барон наверняка смеялся над ними до колик.

– Ну, кое-чего мы всё-таки добились, – проворчал Бошан. – Маншот теперь постоянно таскает футлярчик с камнем при себе. И никуда не выходит без охраны.

– Ничего! – успокоил их Балло. – Надеюсь, вам послужит утешением, когда я обведу вокруг пальца этого надутого золочёного пингвина! Только чур не мешать! Теперь мой ход, – и Балло, вежливо приподняв котелок, упорхнул, оставив приятелей в состоянии смутной тревоги.

Стоило ему скрыться за поворотом аллеи, как две головы тут же склонились друг к другу, едва не столкнувшись лбами.

– Вот прохвост! Поди, соблазнит какую-нибудь служаночку, и та вынесет ему камень, как под гипнозом! – встревожился Гошен.

– В баронском доме нет девиц, только старая экономка. Если Балло сделает из неё дуру, я первый буду ему аплодировать, – ухмыльнулся Бошан.

– Да наш кошак охмурит кого угодно, хоть баронскую псину! Черт его знает, вдруг он действительно… А как же мы?!

Спасительная идея поразила обоих одновременно, как удар молнии.

– Пусть Балло ограбит барона…

– А мы ограбим его!

– Идёт! Теперь мы точно глаз с него не спустим!

***

(в день происшествия)

Воистину, сегодня был великий день! В этот вечер в кабаре «Рыжий кот» собралось самое блестящее общество Лютеции. Сегодня должен был состояться бенефис знаменитой мадемуазель Сирин, уже две недели манкировавшей выступлениями по причине сильной простуды. Заметки о состоянии здоровья популярной актрисы ежедневно появлялись в газетах, и жители Лютеции просматривали их с не меньшим вниманием, чем биржевые сводки и светские сплетни. Неудивительно, что душный зал был полон – просто яблоку негде упасть. Здесь коротали время поэты и художники, ищущие вдохновения, юные бездельники и светские львы. Явились даже барон Маншот, частенько прижимающий руку к груди, и граф де Вильер, несколько свысока озирающий общество в монокль. В общем, желающих насладиться музыкой сегодня собралось чрезвычайно много. Маркиз де Паон, известный острослов, едко заметил по этому поводу, что светское общество в последнее время явно страдает от перенаселения. В задних рядах мелькал фотограф – молодой проворный парень с забавными набриолиненными усиками и чёрными, как вакса, волосами. Он суетился, стараясь поудобнее пристроить свой неуклюжий красный ящик.