Свидетель защиты

Закончился допрос обвиняемого, за судейским столом задвигались, листая бумаги, покашливая, а в зале все была тишина, люди не решались перемолвиться словом, взглянуть друг на друга.

В этой гнетущей тишине начал свою речь обвинитель.

Он встал, отер белым платком щеки и шею — батарея сегодня грела пуще вчерашнего — и заговорил об ответственности за судьбы молодежи людей взрослых — всех взрослых, сознательных граждан и в особенности родителей и учителей.

— Перед нами случай редкий, — говорил прокурор. — Молодой человек, характеризуемый свидетелями и документами с положительной стороны, совершает тяжкое преступление и здесь, на суде, цинично, не раскаиваясь ни в чем, признается в этом преступлении. Ни за что не поверю, что до преступления это был один человек, после сделался другим. Просто не видели, каким он был раньше, не разглядели. И это один из горчайших уроков, какие дает нам дело Олега Седых…

Андрей Аверьянович слушал обвинителя, кутаясь в пальто: от окна, как и вчера, тянуло холодом.

Заканчивая свою речь, прокурор потребовал самого сурового наказания, какое предусматривалось 145-й статьей уголовного кодекса.

Зал молчал. Речь обвинителя была убедительна, если бы относилась к кому-то другому, а не к Олегу Седых, которого большинство присутствующих в зале хорошо знало.

Сбросив пальто на спинку стула, поднялся за своей кафедрой Андрей Аверьянович.

— Нельзя не согласиться с обвинителем, что перед нами редкий случай, — начал он. — Все, кто слышал ответы обвиняемого во время его допроса и раньше, когда он подтверждал показания свидетелей, все слышавшие эти ответы не могли не поражаться беспощадности, с которой он к себе относился. Откуда эта беспощадность? От раскаяния? Но он ни в чем здесь не раскаивался. Так почему же он так упорно добивался, чтобы его изобличили в преступлении, словно бы крича все время: «Да, это я ударил, да, это я отобрал деньги»?

Так вести себя может либо закоренелый преступник, либо человек, который хочет выдать себя за преступника, так безоглядно этого хочет, что даже переигрывает.

Я считаю, что Олег Седых не совершал преступления, в котором его здесь обвиняют.

Мне, разумеется, сейчас же возразят: «Но он признался. Признавался на допросах во время предварительного следствия, признался и здесь, в суде. В присутствии родителей и своих учителей, в присутствии товарищей признал свою вину».

Но я буду настаивать: Олег Седых не виноват в том преступлении, за которое его здесь судят. Он себя оговорил…

Все, что извлек из дела Олега Седых и что подтвердили своими показаниями свидетели, Андрей Аверьянович предъявлял сейчас суду. Какие же улики против Олега собрал следователь? Книга, оброненная на месте преступления, показания дворника Курочкиной, которая узнала парня в плаще. В лицо она его не видела, а плащ узнала. Но книгу, которую брал в библиотеке Олег, мог читать его брат Игорь. Но в таком же плаще, как у Олега, ходил Игорь. И ударил на лестнице Анну Георгиевну Козлову Игорь, а не Олег, которого там в тот злосчастный вторник и не было. Именно поэтому он и повел следователя и понятых, выйдя из ворот, направо, к улице Коммунаров. Запутывать следствие он не собирался. Зачем, если он признался во всем? Просто он не знал, куда пошел истинный преступник. И книгу в тот день унес из дома не Олег, а Игорь, поэтому и утверждал Олег Седых на следствии, что в руках у него ничего не было. Все это легко было бы установить в ходе следствия, если бы не гипнотическая сила признания. Преступник найден, признался безоговорочно, все остальное несущественно.

Обратил внимание суда Андрей Аверьянович, и на то, что следствие так и не ответило на вопрос о мотивах преступления. Зачем понадобились Олегу Седых эти тридцать рублей? Куда он их истратил? И на следствии и на суде обвиняемый не смог вразумительно ответить на эти вопросы. Не смог потому, что денег этих у него не было и никуда он их не тратил.

— Так обстоит дело, — продолжал Андрей Аверьянович, — когда мы непредвзято сопоставляем показания Олега Седых с фактическими обстоятельствами и показаниями свидетелей. Это сопоставление опровергает признание обвиняемого. С еще большей силой опровергает его сам обвиняемый, своими нравственными качествами и моральным обликом. Обвинитель сказал в своей речи, что окружавшие Олега люди не увидели, каков он, не разглядели его, и это один из горчайших уроков разбираемого здесь дела. Суд наш не выполнил бы своей задачи, если бы только определял меру наказания и не извлекал уроков из тех жизненных явлений, с которыми сталкивается. И из дела Олега Седых следует извлечь уроки, и суд, я уверен, их извлечет. Тут я не стану возражать обвинителю. Но я не могу согласиться, что окружавшие Олега люди не разглядели его. В деле есть интереснейший документ — письмо учеников 10 «А» класса, того, в котором учился обвиняемый. Не могу удержаться, чтобы не процитировать из него несколько мест…

Андрей Аверьянович прочитал из письма десятиклассников отрывки, которые привлекли его внимание еще при первом знакомстве с делом.