Свидетели

Визит Монтуара напоминал ежегодное посещение школы инспектором. Ломон надеялся, что Монтуар не усядется позади присяжных — иногда он это проделывал.

Почему Ломона не покидало чувство вины? Он надел мантию, проверил бумаги в деле, посмотрел на часы, и через несколько минут Жозеф, распахнув настежь дверь и встав на пороге зала, торжественно объявил:

— Суд идет!

Ломон сразу заметил, что Ламбер вместо вчерашнего одноцветного галстука надел бабочку в белый горошек, придававшую ему игривый вид, и подумал, не сделал ли он это по совету Люсьены Жирар. Утром Ламбера побрили, смоченные водой и причесанные волосы еще не просохли.

Люсьена Жирар явилась лишь через четверть часа после начала, но пожилой господин, сидевший рядом с ней накануне, сохранил для нее место. Г-жа Фальк надела шляпку с вуалью, наполовину закрывавшей лицо. У страхового агента Лурти сильно слезились глаза, как бывает, когда много выпьешь с вечера, и в течение утреннего заседания чувствовал он себя явно плохо. Порой, казалось, ему не хватает воздуха, и лицо у него бледнело. Как только комиссар Беле занял место у барьера, отделяющего судей от публики, Оскар Ламуре, первый присяжный, владелец мебельного магазина и член муниципального совета, попросил разрешения задать вопрос. Он желал знать, искали или нет следы красного вина на волосах убитой и обнаружены ли такие следы.

— Прошу свидетеля ответить.

Вопрос был задан в связи с разбитой бутылкой.

— Лаборатория произвела анализ и никаких следов вина не обнаружила. Все предметы в доме, могущие служить орудием убийства, были обследованы, но безрезультатно.

Первый присяжный не удовлетворился.

— Не пропал ли какой-либо предмет из спальни или других комнат?

Вопрос также относился к делу, и Беле, видимо, к нему подготовился.

— Один из моих инспекторов обнаружил в ящике на кухне клещи, две отвертки, гаечный ключ, плоскогубцы и ключ от мотоцикла. Его удивило отсутствие молотка: в любом доме это самый ходовой инструмент. Будучи допрошен по этому поводу, обвиняемый дал весьма уклончивый ответ. По его словам, молоток обычно лежал в ящике; несколько дней назад жена одолжила его соседке, но какой — он не знает. Расспросы соседей и поиски у них молотка ни к чему не привели.

Беле давал показания уже минут пятнадцать, зал понемногу стал прогреваться, но все равно было еще холодно. Очевидно, Ломон — не единственный из присутствующих, кто подхватил насморк или грипп.

Остальные свидетели сменяли друг друга, не задерживаясь подолгу. Каждый давал показания по определенному узкому вопросу; едва успев принести присягу, он уже отходил от барьера и с важным видом пересекал зал.

Альфред Муво, приятель Ламбера, работавший с ним в одном гараже, оказался рыжим детиной с лицом, щербатым от оспы. Хозяин кафе «Спорт» Санзед был в темно-сером костюме, поскрипывающих лакированных ботинках и с толстой золотой цепочкой на животе; самоуверенным видом он напоминал мелкого политикана. А Мике, официант из «Подковы», принадлежал к категории шутников и все время пытался острить. Его удалили от барьера чуть ли не силой.

Это смахивало на балаган, где каждый показывал свой незатейливый номер и стремился вызвать как можно больший интерес к своей персоне.

Из безликой массы возникали какие-то неведомые люди, несколько минут разыгрывали роль на торжественной сцене уголовного суда и вновь погружались в безвестность. Зато теперь в газетах промелькнет хотя бы их фамилия.

Себастьен Пьери из «Бара друзей» рассмешил зал шуткой, которую Ломон не расслышал: он как раз перелистывал свои заметки. Затем наступил черед Ортанз Вавен, соседки, из окон которой «все было видать». Она тоже развеселила публику.

Следующая свидетельница, строго говоря, не могла давать показания, поэтому ее не привели к присяге. Это была двенадцатилетняя девочка, живущая с родителями за три дома от Ламберов. Ее отец работал старшим мастером на бисквитной фабрике Пьержака. Ведя дочку в суд, мать, крупная женщина лет сорока, сочла необходимым завить ее, как перед первым причастием.

— Вас зовут Жанина Рие и вам двенадцать лет?

Актрисой девочка оказалась получше, чем взрослые.

— Да, в прошлом месяце мне исполнилось двенадцать.

— Вам известно, для чего мы будем задавать вам вопросы?

— Да, месье.

И повернувшись к скамье подсудимых, она указала пальцем на Ламбера.

— Что вы видели девятнадцатого марта прошлого года?

— Я видела, как он пересек улицу и вошел к себе домой. Мама послала меня за хлебом: она забыла, что завтра воскресенье, и утром хлеба не купила. Я помню, было восемь часов: у булочника, стоя в очереди, я посмотрела на часы.

— Вы не заметили, выходил кто-нибудь из дома Ламберов?

— Нет, месье, но я испугалась, услыхав, как там разбилась бутылка.

— Когда это случилось?

— Сразу как он вошел в дом.

— А до или после этого криков или спора вы не слышали?

— Нет, месье.

Мать под присягой подтвердила, что из булочной девочка вернулась в восемь.