Свидетели самоизоляции

– Если хочешь сахар – принеси из дома два рулона туалетной бумаги, – заржал Андрюха.

– Что?

– Времена сейчас тяжелые, за все нужно платить.

– Шутки у вас. – Борис нахмурился и привстал с табурета. – Я в туалет пойду.

– Только свет не включай.

– И воду не спускай!

– Тогда не пойду.

– Думаешь, напугал?

– Папа! Папа! Мама спрашивает, ты машину из гаража пригнал?

Вот так всегда: только соберешься с мужиками поговорить о серьезных вещах, как прибегают дети. Мы с Андрюхой жили на одном этаже, только он в четырехкомнатной, я – в трехкомнатной, и когда папа-Потапов зависал у нас на кухне, дверь в квартиру я не закрывал.

– Пригнал.

– Хорошо. Потому что мама сказала, что ты можешь не торопиться.

– Скажи маме…

Но Потапов-младший умчался, поэтому Потапов-старший речь не закончил. Точнее, закончил, но не так, как собирался.

– Вот так и живем, – проворчал Андрюха, глядя на нас с Борисом. Ну не просто на нас, а на нас – синхронно выпивших дорогостоящий скотч. – Вкусно вам?

– Уговори Любу ехать завтра и присоединяйся.

– Завтра я заступаю на сутки.

– То есть сегодня возвращаешься?

– Нет, завтра.

– Будешь на службу с дачи мотаться, как летом?

– Может, и буду. – Андрюха вздохнул. – Еще не решил. Точнее, еще не знаю. Сам видишь: сейчас никто ничего не знает.

Андрей Андреевич Потапов, человек, который подрался со мной в детском саду и с тех пор постоянно ошивается где-то поблизости, был человеком служивым и, двигаясь по той стезе, которую я оставил восемь лет назад, добрался до звания полковника. И мы не без оснований надеялись, что это не предел. Что же касается внешности, то глядя на Андрюху, даже самый тупой человек понимал, почему русские выиграли войну: ростом с меня, то есть те же сто восемьдесят восемь сантиметров в холке, Потапов был шире в плечах, массивнее, но при этом ухитрился сохранить почти юношескую скорость движений. А глядя на добродушную физиономию Андрюхи, даже самый тупой человек понимал, почему русские не устроили немцам поголовную резню, как они того заслуживали: большие голубые глаза, большой нос, русые волосы… При взгляде на Потапова вспоминался самый знаменитый образ из русских сказок, но тот, кто принимал Андрюху за Иванушку-дурачка, допускал такую же ошибку, как тот, кто записывал его в увальни.

– Ну что, еще по одной? За качественные сборы.

– Не думаю, что мы на этом остановимся, – выдохнул Боря, наблюдая за тем, как я наливаю в его стакан виски. – Прекрасный напиток.

– Я вас когда-нибудь убью, – проворчал Потапов, наливая себе вторую чашку чая.

– Дядя Юра, у вас очень красивая собака! – сообщила вбежавшая на кухню Настя Потапова. – Можно я с ней погуляю?

У ее ног прыгала Баффи.

– Тебе некогда, ты на дачу собираешься.

– Точно.

Настя исчезла. Баффи, кажется, тоже.

– Юрген, ты купил собаку? – удивился Андрюха. Потапов с детства называл меня Юргеном: подслушал, как называл меня отец, и стал сам. Я не протестую. Особенно теперь, когда Юргеном меня зовет только Андрюха.

– Надо чаще встречаться, – проворчал я в ответ.

– Они купили собаку, – подтвердил Боря.

– И где она?

– Пошла к тебе домой.

– Зачем?

– Помогает собираться.

– Баффи у тебя прикольная, – сказал Запятой мне. Ну или просто сказал.

– Ага, – на всякий случай подтвердил я.

– И красивая.

– Юрген, ты купил прикольную и красивую собаку? – уточнил Андрюха, тыча в меня указательным пальцем.

– Ты так быстро все схватываешь, что я не могу понять, кто из нас выпивает, – изящно пошутил я.

– Плохо, – резюмировал Потапов, оставив мое остроумное замечание без комментариев. – Мог бы посоветоваться.

– В чем проблема?

– Дети теперь с меня с живого не слезут.

– Давай и тебе купим.

– Это так легко?

– Катя за день отыскала какую-то знакомую знакомых и добыла привитого и дрессированного щенка.

– Щенка! – не сдержался Боря. – Там такая лошадь!

И попытался изобразить, какая именно лошадь там. На мой взгляд, получилось не очень, но Андрюха смотрел на телодвижения нашего друга с большим интересом.

– Баффи еще маленькая, – сообщил я после того, как Боря завершил упражнения и вцепился в стакан.

– Что за порода?

– Бобтейл.

– Черный?

– Серый с белым.

– Я видел белое с черным.

– Она посветлеет.

– Короткошерстный?

– Смотря с чем сравнивать.

– Чтобы гулять?

– Ага.

– Значит, придется мыть после каждой прогулки.

– Знаю.

– Но гулять с собачкой сейчас милое дело, – протянул Андрюха. – «Полоса любви» свободна…

– Ее наверняка будут патрулировать.

– Будут, – не стал спорить Потапов. – Но главная проблема – не полиция, а школота, а школота дома сидит, вместе со своими телефонами. Скоро листья появятся и вообще ничего не будет видно.

– По вечерам и так не видно.

– Вижу, ты все обдумал.

Боря заварил следующую порцию чая, я разлил виски, и разговор продолжился… Но не сразу.

– Папа, папа, мама спрашивает, ты пьешь или нет? – поинтересовалась вбежавшая на кухню Света.

– Как я могу пить, если мне вас еще на дачу везти? – без особой радости отозвался Андрюха.

– Мама говорит, что вы с дядей Юрой и дядей Борей уже могли об этом забыть.

– Скажи маме, что мы твоего папу провожаем. Мы пьем, а он слюнки глотает.

– Мама сказала, что она в это не верит.