Свидетельница Гора

— Я скоро вернусь, — пообещала она. — Принесу тебе ужин.

Айнур возвратилась, и я села и с удовольствием поела. То, что она принесла мне, можно было смело называть яством. Возможно, наша старшая рабыня выпросила это у мужчин. Кроме того, у нее с собой была небольшая и не глубокая чашка вина.

— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила ее я, заканчивая эту трапезу. — Я, правда, ужасно сожалею о своем проступке. Я не хотела раздражать вас или вызывать ваше недовольство. Вы очень добры.

— А теперь, — не обращая внимания на мои извинения, сказала она, — позволь-ка я сниму эти тяжелые, уродливые кандалы с твоей лодыжки.

Айнур, действительно отомкнула браслет и отложила его, вместе с его цепью соединявшей его с кольцом в сторону. Ключи от таких аксессуаров хранились у нее.

— Ну вот, теперь, Ты можешь ходить, где тебе захочется, — сообщила мне старшая рабыня, но тут же добавила: — В пределах помещений, конечно.

— Спасибо, Госпожа.

Что интересно, в данный момент мы с ней в спальне были одни. Куда-то пропали все остальные девушки, не был даже Тимы и Таны, ее вездесущих помощниц.

— Вы очень добры, — повторила я.

— Это — пустяк, — отмахнулась она и легонько поцеловала меня в щеку, после чего собрала посуду и ушла.

Айнур ушла, а я откинулась на спину и задумалась. Мне было не понятно столь резкое изменение поведения старшей рабыни. Я была уверена, что обнаружив меня в руках того высокого, длинноволосого красавца, она почувствовала себя оскорбленной. У меня было мало сомнений относительно того, что он уже захаживал сюда раньше для встреч с самой Айнур. Сегодня в саду она выглядела просто жутко, безумно ревнующей к его вниманию ко мне. Добавим к этому то, что она была унижена на моих глазах, да еще и при ее помощницах. Еще бы, ведь ее поставили на колени и приказали принести сандалии, а завязать эти сандалии поручили мне. Ой не думала я, что подобные оскорбления, такая женщина как Айнур смогла бы забыть столь быстро. Кроме того, у нее, тоже имелись свои потребности, и несомненно столь же сильные, жгучие и жестокие как и любой из нас. Вообще, мне казалось, что жизнь в этом доме, в этом саду, была сплошным огорчением. Иногда, что и говорить, у нас бывали развлечения, в доме или в саду. Кто-то пел или играл, в то время как другие, такие как я, разносили еду и напитки, ухаживая за гостями, в ожидании того момента, когда кого-то из нас не отберут или не назначат служить, как рабыни. Но этого для нас было недостаточно. Разве это не было понятно с первого взгляда на наши шеи? Разве не ошейники были там? Разве эти атрибуты не служили символом того, что в наших животах горели рабские огни? Разве не сами мужчины проследили за тем, чтобы они там загорелись?

Вскоре в комнате, одна за другой, начали собираться остальные девушки. Я украдкой посматривала на них. Под наблюдением Айнур они сдали свои туники и украшения. А через некоторое время появился мажордом со своей обычной вечерней проверкой. Подняв повыше лампу, мужчина проконтролировал, что все мы лежим на своих матрасах, и даже Айнур. Потом он развернулся и вышел, а я услышала как охранник, его сопровождавший, задвинул на место засовы. В этом доме было правило, согласно которому, мы не должны были разговаривать после наступления девятнадцатого ана.

Мне вспомнился высокий, длинноволосый мужчина. Интересно, что он делал в саду? Совершенно очевидно, что он был личностью, известной в этом доме, однако лично я видела его впервые. Как бурно я реагировала на его прикосновения, как повиновалась ему! Как, должно быть, я повеселила его, когда оказавшись в его руках, оказалась полностью неспособна скрыть себя от него. Как хорошо он теперь знал мою рабскую сущность и то, чем я была! Но зачем он хотел знать местоположение тех загонов, в которых меня дрессировали? Какой интерес представлял для него акцент моих похитителей? А еще он хотел знать, смогу ли я прочитать некое слово, а когда не смогла, продемонстрировал знак, который, конечно, был символом или именем города Ара. Его я уже знала. Он встречался много где, например, на печатях. Но что меня напугало сильнее всего, он хотел знать, не слышала ли я когда-нибудь о рабыне по имени «Дженис», и не была ли я когда-либо в Треве. Думаю, что теперь у меня имелись веские причины для страха. Не стоит забывать, что я была не в той ситуации, когда можно было бы убежать или спрятаться. У меня не было ни малейшего шанса выйти из этого дома, за исключением, разве что на прогулку в сад. Двери заперты, ворота заперты. Вокруг высокие стены и строгие охранники. А главное, я была рабыней. Нет и не может быть ни единого шанса на побег для такой, как я. Я не владела своей собственной судьбой. Она была в руках других, в руках рабовладельцев. Нет, я не боялась. Я была в ужасе!

— Погасите лампы, мои прекрасные сестры по неволе, — послышался приятный голос Айнур, и лампы одна за другой начали гаснуть.