Свидетельница Гора

Я растерянно склонила голову. Мне не нужно было то, что они предлагали. Я не хотела ничего этого.

— Умоляй, давай! — бросил второй Айнур, и носок его сандалии воткнулся ей в бок, выбив крик боли.

— Моя жизнь в твоих руках, — простонала рабыня. — Позволь мне остаться в живых! Я умоляю о пощаде!

— Как надо к ней обращаться? — спросил второй похититель у Айнур, и она снова вскрикнула, получив еще один пинок.

— Госпожа! Госпожа! — исправилась она. — Я прошу оставить мне жизнь, Госпожа!

Надо сказать, что меня это удивило и испугало.

Я вдруг стала Госпожой для гордой Айнур!

— Если я должна умереть, пожалуйста, пусть это будет сделано быстро и милостиво, Госпожа, — в отчаянии добавила женщина.

— Говори! — потребовал от меня второй похититель.

— Я — рабыня, Господин, — прошептала я. — Это не мое дело, выбирать и решать, кому и как следует умереть. Скорее мне подобает повиноваться и служить.

Айнур беспомощно лежала передо мной. Все, что было в ней жестокого и твердого прежде, теперь ушло. Передо мной лежала та, кто была не больше, чем рабыней. Жестокость и искусственность были отобраны у нее. Теперь она снова стала такой же совершенно уязвимой, мягкой, нежной и красивой, как любая из нас. Теперь она была не больше, чем беспомощной рабской девкой.

— Итак, что должно быть сделано с нею? — настаивал второй похититель.

Я посмотрела вниз и встретилась с глазами Айнур. Сколько в них было жалобной мольбы. Нет, она больше не была той прежней первой девкой, которую я знала.

— Мы — обе рабыни, Господин, — вздохнула я. — И это — все, что мы есть. Это — наша судьба и природа. Мы просим позволить нам любить и служить. Именно этого мы желаем, доставлять удовольствие и быть любимыми. Пожалуйста, будьте добры к нам. Пожалуйста, окажите нам милосердие. Мы просим об этом.

— Так что насчет ее? — напомнил о своем вопросе все тот же мужчина, указывая на растянувшуюся на полу Айнур, и грубо и жестоко, толкая ее носком своей тяжелой сандалии.

— Если она вам не нужна, — пожала я плечами, — просто не причиняете ей страдания. Если Вы не собираетесь оставить ее себе, не оставляйте, но не убивайте. Продайте ее. Уверена, Вы сможете выручить за нее хорошие деньги на рынке.

Я не поднимала головы, но буквально кожей ощущала, что взгляды мужчин направлены на меня.

— Я уверена, что она приложит все усилия, чтобы быть хорошей рабыней, — добавила я.

— Она права? — спросил второй похититель, обращаясь к Айнур.

— Да, мои господа, — прошептал та.

— Пожалуй, тогда мы сохраним ей жизнь, по крайней мере, на какое-то время, — вынес свой вердикт первый их них.

Айнур отчаянно задрожала. Мне показалось, что еще чуть-чуть, и она лишится чувств.

Я и сама необычайно остро чувствовала свою собственную беспомощность и неволю. Трудно не почувствовать этого, когда твои запястья и лодыжки скрещены, связаны и притянуты друг у другу. Я немного приподняла руки, всего-то на дюйм и, немедленно, ощутила, как выбралась слабина шнура, который соединял мои запястья и лодыжки. Я остро чувствовала плащ, накинутый на мои плечи, столь сомнительную защиту моей скромности, под которым я была абсолютно нагой. В руках мужчин была полная и безоговорочная власть и над Айнур и надо мной самой. И это было не просто вопросом их гораздо больших размеров и силы, позволявшим им обращаться с нами, как если бы мы были детьми, позволявшим им делать с нами все, чего бы им ни захотелось. И это даже не было вопросом просто неумолимости наших пут, отказывавших нам даже в самой бессмысленной попытке защититься или убежать. Скорее это имело отношение к отметинам на наших бедрах и ошейникам на наших шеях, говорившим всем, что мы были рабынями. Именно это являлось тем, что больше чем что бы то ни было еще, больше их несравнимая с нашей физическая сила, больше чем бескомпромиссность из веревок и цепей, делало нас полностью и беспомощно их собственностью.

Второй мужчина склонился над лодыжками Айнур, скрестил их и связал.

— Спасибо, Госпожа, — выдохнула женщина.

Я вздрогнула, увидев, как туго затянули шнур на ее щиколотках.

Затем он поставил ноги по обе стороны от ее тела и, опустившись на колени, фактически сев на нее верхом, стянул браслеты рабских наручников выше на предплечья и связал запястья женщины шнуром, который также затянул сильнее, чем это реально требовалось. Лишь после этого, он снял с Айнур наручники, убрав в свой поясной кошель. Встав и рывком поставив рабыню на колени, мужчина заткнул ей рот кляпом.

Наконец, я отважилась бросить взгляд на своего нового господина. Незнакомец в маске стоял у одной из стен, и смотрел в мою сторону. Я тут же опустила глаза в пол, опасаясь показаться чрезмерно смелой. Не хотелось бы мне познакомиться с его плетью.

Рабский ящик первый из похитителей, ногой, протолкал мимо меня к подножию лестницы. Железо проскрежетало по каменному полу. В конечном итоге, он оставил ящик неподалеку от того места, где стоял человек в маске, названный теперь моим хозяином. Ящик остался стоять по левую руку от него, но он не обратил на это никакого внимания.