Свидетельница смерти

– Следовательно, смерть Драко, случившаяся на глазах у тысяч людей, да еще столь драматично обстав­ленная, вам только на руку?

– Умно! – промурлыкал Стайлс, изучая Еву уже более внимательным и серьезным взглядом. – Спек­такль внутри спектакля – это всегда интересно. Блестящий ход мысли, лейтенант!

Ева почувствовала, что все это начинает ее раздра­жать.

– Насколько мне известно, вы имели доступ к бута­форскому ножу. И достаточно времени, чтобы подме­нить его на настоящий.

– В общем-то, да. Это мысль! – Артист несколько раз моргнул, словно переваривая новую для себя ин­формацию. – Так значит, я – подозреваемый? Как интересно! Я-то видел себя исключительно в роли сви­детеля. Что ж, действительно, у меня была такая воз­можность, но зато не было мотива.

– Только что вы заявили, что ненавидели Ричарда Драко.

– О, дорогой лейтенант, если бы я убивал всякого, кого ненавижу, сцена была бы завалена трупами! Кроме того, как бы велика ни была моя ненависть к Ричарду Драко, мое восхищение его талантом было еще больше. Он был великим артистом, и только по этой причине я согласился снова с ним работать. Возможно, мир изба­вился от ничтожнейшего человечишки, но зато театр потерял величайшего из своих сыновей.

– А вы избавились от одного из главных конкурен­тов по сцене, – добавила Ева.

Брови Стайлса поднялись.

– Вот тут вы ошибаетесь. У нас с Ричардом совер­шенно разные амплуа. Я не могу припомнить случая, чтобы мы с ним когда-либо боролись за одну и ту же роль.

Ева кивнула, подумав, что проверить это будет не­сложно, и решила изменить тактику.

– Какие отношения связывают вас с Айрин Ман­сфилд?

– Она мой друг. Я восхищаюсь ею – и как женщи­ной, и как партнером. – Он опустил глаза и покачал го­ловой. – Наша профессия дается ей нелегко: она очень ранимая натура. Надеюсь, вы учтете это.

Стайлс снова поднял глаза на Еву. Теперь они по­темнели, и в них плескался гнев.

– Кто-то чудовищным образом использовал ее, уве­ряю вас, лейтенант. Если бы я задумал отправить Ри­чарда Драко на тот свет, я бы сделал это таким образом, чтобы не бросать тень на своих товарищей. Вчера на сцене оказалось сразу две жертвы – Ричард Драко и Айрин Мансфилд, и мое сердце истекает кровью от жа­лости к ней.

-Мошенник! – бормотала Ева, пока лифт спускал их с пятого этажа в вестибюль. – Умный, скользкий, самодовольный… Из всех остальных актеров он – са­мый опытный и знает театр как свои пять пальцев.

– Если Стайлс действительно друг Айрин Ман­сфилд, разве стал бы он вкладывать в ее руки настоя­щий нож, чтобы она убила Драко? Да к тому же еще подкидывать бутафорский нож в ее гримерную.

– А почему бы и нет? Ведь это так театрально! – Ева вышла из подъезда, напоследок наградив швейцара сердитым взглядом. Сев в машину, она наморщила лоб и задумчиво побарабанила пальцами по рулевой колон­ке. – Как бы то ни было, тот, кто разработал этот план, хотел, чтобы мы нашли бутафорский нож и стали подозревать Мансфилд. В противном случае все это выгля­дит глупо, а тот, кто подстроил убийство, далеко не ду­рак. Я хочу знать имена статистов – кто из обделенных артистов, желающих блистать на сцене, выполнял в тот день техническую работу.

Машина отъехала от тротуара.

– Отправь запись беседы Фини, – велела Ева Пибоди, а сама по автомобильному телефону набрала но­мер морга. Трубку снял Морс, главный патологоанатом, обладатель роскошной шевелюры, всегда носивший в правом ухе несколько серебряных сережек.

– Я ждал твоего звонка, Даллас, – сказал он. – Ва­ши ребята из управления меня уже заколебали.

– Да нас и самих имеют как хотят. Итак, что ты мне можешь сказать о Драко?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но он мертв. – По голосу Морса было понятно, что он улыбается. – Ножевая рана в сердце, мгновенная и чистая смерть. Больше никаких повреждений. У него великолепная накачанная фигура и чудесный бронзовый загар, если тебя это интересует. Печень – не очень. Видимо, этот ваш парень любил заложить за воротник, но в послед­нее время пытался лечиться. Кстати, в момент смерти он был под кайфом: в организме обнаружен наркотик. Точнее, коктейль из трех наркотиков: «экзотики», «зинга» и «Зевса». И эту гремучую смесь он запил стаканом чистого виски.

– Гурман!

– Не говори… Мужик и пил, и таблетки глотал, но при этом пытался заботиться о здоровье: качался, лечил печень. Впрочем, даже при таком образе жизни он про­жил бы еще не менее двух десятков лет.

– Теперь ему это не грозит. Спасибо, Морс.

– Когда спектакль снова пойдет, не подкинешь по блату пару билетиков? У тебя ведь есть связи… – под­колол Еву патологоанатом.

Она вздохнула:

– Я посмотрю, что можно будет сделать.

ГЛАВА 4

Покинув рафинированный квартал, в котором оби­тал Стайлс, Ева и Пибоди проехали совсем немного и вскоре окунулись в специфические ароматы района Алфабет-сити. Здесь пахло перевернутыми мусорными ба­ками и немытыми бродягами, тут не было роскошных домов с ливрейными швейцарами и престижных ма­шин. Однако, несмотря на это, у Евы сразу стало легче на душе.