Свидетельница смерти

– Он швырнул в меня пресс-папье. Бутафорским пресс-папье со стола сэра Уилфреда. – Проктор морг­нул. – Он промахнулся. Но он и хотел промахнуться, я в этом уверен.

– Вы на него, наверное, страшно разозлились?

– В общем-то, нет. Я смутился, поскольку рассер­дил великого актера во время репетиции. Ему понадо­бился целый день, чтобы успокоиться.

– Человек угрожает поломать вам всю жизнь, швы­ряет в вас пресс-папье, а вы на него даже не сердитесь?

– Но ведь это Драко! – благоговейно произнес Проктор. – Один из лучших актеров столетия. Я ду­маю, он бы им не стал, если бы не обладал таким темпераментом.

– Судя по всему, вы им восхищаетесь, – заметила Ева.

– О да! Я очень давно начал изучать его творчество. У меня есть записи всех работ Драко. И когда у меня появилась возможность стать его дублером на роль Воула, я ухватился за нее обеими руками. Мне кажется, это поворотный пункт в моей карьере. – Теперь глаза Проктора сияли. – Всю жизнь я мечтал оказаться на одной сцене с Ричардом Драко – и вот моя мечта сбы­лась.

– Но вам едва ли удалось бы его заметить, если бы с ним чего-нибудь не произошло.

– Дело не в этом. – Загоревшись, Проктор подался вперед и чуть было не упал с шаткой кровати, которая угрожающе заскрипела. – Я репетировал те же сцены, что и он, разучивал его диалоги… Это все равно как стать им самим! В некотором смысле, конечно…

– И теперь вы сможете занять его место, правильно?

– Да! – На лице Проктора расцвела и тут же погас­ла улыбка. – Я понимаю, насколько эгоистично, на­сколько ужасно все это звучит. Мне самому это непри­ятно…

– Вы испытываете финансовые затруднения, мис­тер Проктор?

Он вспыхнул, моргнул и безуспешно попытался улыбнуться.

– Да, но… В театр ведь приходят не из-за денег, а из-за любви!

– Однако деньги оказываются весьма кстати, когда хочется кушать и иметь крышу над головой. Насколько мне известно, вы задолжали за квартиру?

– Да, немного…

– Ваша нынешняя работа дает вам заработок, впол­не достаточный для того, чтобы оплачивать жилье, мис­тер Проктор. Так в чем же дело? Вы – игрок?

– О нет, ни в коем случае!

– Значит, просто не научились обращаться с день­гами?

– Нет, это тоже неверно. Видите ли, я… вкладываю деньги. В себя. Я беру уроки мастерства и сценической речи, я стараюсь поддерживать себя в соответствующей форме. Все это обходится недешево – особенно здесь, в Нью-Йорке. Возможно, вам, лейтенант, это покажется глупостью, но это неотъемлемая часть моего ремесла. Так сказать, средства производства. Я даже думал найти какой-нибудь приработок, чтобы залатать дыры в моем бюджете…

– Но теперь, со смертью Ричарда Драко, в этом от­пала необходимость, не так ли?

– Пожалуй. – Проктор помолчал, размышляя. – Откровенно говоря, я не представлял, как выбраться из этой пропасти. Безденежье занимало все мои мысли, хотя я и привык к бедности. Теперь мне, конечно, будет легче… Нет, не подумайте чего, лейтенант! Как бы то ни было, театр потерял своего выдающегося представите­ля, а я – своего кумира. Но если говорить откровенно, что-то во мне трепещет от счастья при мысли о том, что теперь я смогу играть Воула.

Внимательно глядя под ноги, Ева спускалась по во­нючей лестнице.

– Как же можно быть таким наивным? Таким про­стодушным? – недоумевала она.

– Он из Небраски, – сообщила Пибоди, на ходу раскрывая свой блокнот.

– Откуда?

– Из Небраски. – И Пибоди неопределенно махну­ла рукой куда-то на восток. – Деревенский парень. Подвизался в местных театрах, снимался на видео, в рекламных роликах, в эпизодических ролях. В Нью-Йорке он всего три года. Там, в Небраске, до сих пор вы­ращивают такую простодушную деревенщину, а еще – сою и кукурузу.

– Так или иначе, но он остается в списке главных подозреваемых. Раньше он торчал за кулисами, а теперь имеет реальный шанс получить главную роль. Кроме того, он живет как нищий в этом логове. Деньги и чес­толюбие – очень сильные побудительные мотивы. Он мечтал стать Драко, а кратчайший путь к этому – устранить самого Драко.

Ева и ее помощница сели в машину.

– У меня родилась одна идея, – проговорила Пи­боди.

Ева посмотрела на часы.

– Ух, чертова пресс-конференция! Так что там у те­бя за идея?

– Да так, одна теория.

– Валяй, выкладывай.

– Только сначала, если можно, я хотела бы купить соевую сосиску.

– О господи! Что за теория-то?

– Я тут все думаю об актерах… Хороший актер во время спектакля влезает в шкуру своего персонажа. Но другая его часть остается как бы в отдалении: оценивает партнеров, вспоминает, в какую часть сцены идти после тех или иных слов, следит за реакцией зрителя… Так вот моя теория заключается в том, что человек, подменив­ший нож, был актером.

– Скорее уж режиссером, который поставил вза­правдашнее убийство.

– Он мог быть даже техническим работником, но в душе являлся актером. Хорошая теория?

– Идиотская! – отрезала Ева и повернула за угол. Там, у края тротуара, дымился лоток, с которого боро­датый турок продавал горячие хот-доги. Ева затормозила. – Иди за своей сосиской.

– Вы что-нибудь хотите?

– Кофе, но только не из этой помойки на колесах.

Пибоди вздохнула: