Свидетельница смерти

– Выйдя из лифта, пожалуйста, поверните налево и идите по коридору. Квартира номер 2008 – третья по счету. Бродвей-Вью желает вам всего наилучшего, – проговорил динамик и наконец умолк.

Следуя его указаниям, Ева вышла из лифта и повер­нула налево.

– Подожди меня в холле, – бросила она Пибоди.

Коридор был такой ширины, что по нему мог бы проехать грузовик – проектируя это здание, архитек­торы явно не заботились об экономии пространства. Еву кольнула неприятная мысль: а вдруг и это сооруже­ние принадлежит Рорку?

Карли открыла дверь раньше, чем Ева успела позво­нить. На ней был просторный домашний халат, ногти босых ног накрашены розовым лаком. Ева отметила про себя, что косметика на лице актрисы и ее прическа в полном порядке.

– Доброе утро, лейтенант. – Карли оперлась о дверь и, демонстративно приняв очень эффектную по­зу, вызывающе улыбнулась: – Как мило, что вы реши­ли меня навестить.

– Вы рано встаете, – заметила Ева. – А я почему-то думала, что люди театра обычно спят до полудня.

Ухмылка на секунду исчезла с лица актрисы, но тут же появилась вновь. Карли отступила в глубь квартиры, позволяя гостям войти.

– У меня сегодня спектакль: отпевание и похороны Ричарда.

– Вы называете это спектаклем?

– Разумеется. Мне необходимо быть печальной и проливать реки слез, а для этого нужно собраться. На­деюсь, наше представление произведет должное впечат­ление на репортеров. – Карли сделала приглашающий жест в сторону мягкого зеленого дивана, стоявшего по­середине гостиной. – Я могла бы разыграть такой же этюд и для вас, причем довольно убедительно, но это было бы пустой тратой вашего времени и моего таланта. Могу ли я предложить вам кофе?

– Нет. Скажите, вас не пугает то, что вы являетесь одной из подозреваемых в деле об убийстве?

– Абсолютно. Во-первых, потому, что я этого не де­лала, а во-вторых, потому, что это может оказаться по­лезным в профессиональном плане. Вдруг когда-нибудь мне придется играть такую же роль на сцене.

Ева подошла к окну и широко раскрыла глаза. Вид, который открывался отсюда на Таймс-сквер, поражал воображение. Внизу, словно жуки, суетились разнома­стные автомобили, рекламные щиты переливались и подмигивали разноцветным неоном, люди сновали, как муравьи в развороченном муравейнике. В отдалении виднелись готические шпили здания принадлежавшего Рорку театра «Новый Глобус».

– Предположим, вы уже получили такую роль. Ка­кими могли бы быть ваши мотивы?

– Мотивы убийства? – Карли села. Она явно забав­лялась этой утренней дуэлью. – Мотивом может яв­ляться сочетание гордости, попранного достоинства и желания развлечься.

– И еще – обида?

Ева стремительно обернулась и успела заметить, что лицо Карли выражает страдание. Однако уже в следую­щую секунду актриса надела на себя маску равнодушия.

– Возможно, и так. Вы хотите знать, ранил ли меня Ричард? Да, ранил. Но я умею зализывать свои раны, лейтенант. Мужчина не заслуживает того, чтобы ради него истекали кровью. По крайней мере – на протяже­нии длительного времени.

– Вы любили его?

– Было время, когда мне казалось, что я его люблю. Но удивительно, с какой легкостью это чувство пере­растает в ненависть! Если бы я захотела убить его, наверное, мне вряд ли удалось бы придумать способ луч­ше того, с помощью которого это было сделано. Но тут есть одна существенная деталь. Я ни за что не отдала бы честь нанести ему смертельный удар кому-то другому. Заместители в данном случае неуместны. Это лишило бы все… гм… мероприятие его очарования.

– Для вас это – шутки? Вы находите смешным, ко­гда человека лишают жизни насильственным путем?

– А вам хочется, чтобы я изображала безграничную скорбь? Пожалуйста! Поверьте, лейтенант, если вам угодно, я могу разрыдаться огромными и горькими слезами. – Карли по-прежнему улыбалась, но теперь в ее глазах плясали злые огоньки. – Но я не стану этого де­лать. Я слишком уважаю себя – и вас, кстати, тоже, – чтобы опускаться до такой дешевки. Я просто скажу вам четыре простых слова: Я ЕГО НЕ УБИВАЛА.

– А Лайнус Квим?

Лицо Карли неожиданно разгладилось.

– Я знала его не очень хорошо, но мне жаль, что он умер. Вы наверняка не верите в то, что он убил Ричарда, а потом повесился сам, иначе вас бы здесь не было. Я тоже в это не верю. Это был маленький человечек с вечно кислой мордочкой, и Ричард, думаю, заботил его не больше, чем все остальные актеры. Он воспринимал нас в качестве составных элементов своей работы – как стропила, кулисы, занавес, декорации… Кроме того, смерть через повешение очень мучительна. Это ведь не так, как произошло с Ричардом, верно?

– Да, чтобы повеситься, нужно определенное му­жество.

– Я очень боюсь страданий.

«Это первое, что Карли сказала в простоте», – поду­мала Ева.

– Я полагаю, того, кто помог ему сунуть голову в петлю, это мало волновало, – сказала она. – Вы не боитесь, что на этом дело не кончится, мисс Лэндсдоун? Говорят, несчастья ходят по трое…

Карли защебетала какую-то чепуху, но затем, встре­тившись взглядом с Евой, осеклась и заговорила серь­езно: