Свидетельницы зла

Он понимал, что это очень слабенькая, очень тоненькая ниточка. Она могла оборваться прямо сейчас, если Ольга скажет, что ни с кем из этих женщин не знакома. И даже если и знала кого, то не факт, что они помнили этого парня. Не факт, что живут в городе. И не факт, что вообще захотят с ним разговаривать о нем. На тот момент Степанов был несовершеннолетним. И это, мягко говоря, неприлично. И противозаконно.

Но ему надо было начинать искать темные пятна на слишком белых именах погибших. Хоть крохотное черное пятнышко надо было найти в их безупречных чистых репутациях.

— Знала одну, — вдруг порадовала Королёва.

— Кто?

Он даже осип от волнения.

— Это наша училка по биологии. Анна Леонидовна Вострикова. Ей на тот момент было под тридцать. А Сашке семнадцать. Он готовился к экзамену по биологии. Брал у нее уроки в частном порядке. И по слухам, это было нечто большее, чем просто уроки.

— Эта биологичка была такой распущенной?

— А знаете, нет, — после небольшого раздумья произнесла Ольга. И повторила: — Нет. Я бы даже сказала, что она была очень скромной. Смущалась на уроках. Иногда даже краснела, когда проходили анатомию человека. И Люсенька однажды высказала очень интересную мысль.

— Какую?

— Что скорее Степанов биологичку соблазнил, а не наоборот.

— А так могло быть?

— А вот вы у нее и спросите. Она, кажется, по-прежнему работает в нашей школе.

— И по-прежнему спит со старшеклассниками?

— Вопрос не ко мне, — пьяно хихикнула Ольга. — А вы когда приедете, майор Вишняков? Мне, блин, даже выпить не с кем…

Приехал он лишь на следующий вечер. С разрядившимся телефоном, больной головой и начинающейся простудой.

— Тебя никто не гнал. Мог бы купить билет в купе и выехать на следующее утро, — не пожалел его Рябов, когда Вишняков, засопев носом, пожаловался. — И о больничном даже не помышляй. Завтра утром с докладом ко мне в кабинет.

— Так точно, — простуженным голосом рапортовал Вишняков и поплелся на стоянку такси.

Пока ехал, успел позвонить своим коллегам из отдела. Выслушать неутешительный доклад. Записи нашлись. Но на записях с камер наблюдения из архива не удалось обнаружить никого, кто бы подходил по внешности на Пономарева или Власова. В тот день, как на грех, было много посетителей. И у стойки легкомысленной Маргариты коллеги Вишнякова насчитали пятнадцать человек. Обзор камеры не позволил рассмотреть всех досконально. Неопознанными считались четверо. Пока по документам и времени, зафиксированных на видео и документальных записях, сличались личности посетителей.

— Медленно. Очень медленно, — вздохнул Вишняков в трубку.

— Согласен. Но одно важно. Радует это или нет, не знаю, но ни Пономарева, ни Власова в тот день в архиве не было.

Тогда кто?! Кому понадобилось красть из архива дело шестилетней давности, по которому уже отбыл срок заключения Власов? А двое других преступников умерли.

— Может, это кто-то, кого нанял Власов, товарищ майор? — предположил коллега.

— Может быть. Значит, надо установить его личность. То есть установить, с кем он дружил до срока. С кем сидел. С кем на зоне был особенно дружен. Хотя… Мне сказали, не было у него там друзей. Одиночкой он там просидел все шесть лет. Но все равно… Мало ли. Надо узнать, кто освободился одновременно с ним. Или с небольшой временной разницей. Финансовую составляющую еще никто не отменял. Власов ведь мог и заплатить за услугу. Разве нет?

Глава 13

— И что теперь с кольцом будешь делать?

Склонившись к ее столу в ординаторской, коллега по дежурству Вера Игнатьевна алчно рассматривала крупный камень, переливающийся всеми цветами радуги на ее безымянном пальце правой руки.

— А ничего. — Инга легонько качнула головой. — Буду носить. Просто буду носить. В память об Илье.

— А его родители что?

— А вы как думаете, Вера Игнатьевна? В горе, конечно!

— А ты? — В алчный взгляд коллеги добавилось насмешливое понимание. — Не очень, смотрю, скорбишь.

— Ну, почему. Мне нехорошо. Мне неприятно. — Инга чуть подумала и добавила: — Конечно, я переживаю.

— За что? — Вера Игнатьевна выпрямилась, одернула халат, сунула руки в карманы и шагнула от стола к двери ординаторской. — За испорченное настроение?

— Ой, ну при чем тут настроение! — фыркнула Инга.

Но возмутиться не вышло. Вера Игнатьевна читала ее, как открытую карточку амбулаторного больного, которому она с ходу могла поставить правильный диагноз. Их отношения с Ильей она диагностировала с первого дня.

— Расчет, — пригвоздила Вера Игнатьевна, увидев их фотографии в социальной сети. — Чувствами тут и не пахнет. Расчет. И ничего более.

— Ну почему сразу так? — надула тогда губы Инга.

— Причем у обоих. У тебя, понятно, что за мысли. Парень обеспечен. Даже очень. Ему-то что от тебя надо?

Вдаваться в подробности они тогда не стали. Как-то неловко было и одной и второй.

Сейчас Вера Игнатьевна снова пристала.

— Инга, ты же его не любила никогда. Чего корчишь из себя? — тихо возмутилась Вера Игнатьевна, хватаясь за дверную ручку. — Небось, даже рада, что так вышло.