Свидетельства времени. Сборник произведений писателей Секции Художественно-документальной прозы Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Выпуск 11

Я хотела написать тебе это письмо, чтобы сказать: всё не зря. Каждый перенесённый вами бой, ранение, каждый всхлип по родному дому – всё это не впустую. Никто не забыт, ничто не забыто, и то, за что вы боретесь прямо сейчас, совсем скоро будет вашим. Совсем скоро знамя Победы поднимется над Отечеством.

Спасибо за жизнь и свободу!

Кому/куда: Понамарёвой Вале в 1943 год.

Валерий Ширский

Валька

Шёл уже март, но было ещё очень холодно. Комната за зиму промёрзла, стены влажные и скользкие. Шёл 1942 год. Комната находилась в доме на Каменноостровском (Кировском в те времена) проспекте. Да, это блокадный Ленинград. Кончилась первая, самая тяжёлая блокадная зима. Жить легче не стало. Город окружён со всех сторон. И только зимняя дорога по Ладоге связывала город с Большой землёй. И только по этой дороге тоненькой струйкой поступало в город продовольствие. Сто двадцать пять граммов хлеба пополам со жмыхом и «с кровью пополам» выдавалось жителям города. Заканчивалась самая страшная зима для города. Бадаевские склады, которые, возможно, могли худо-бедно, но подкормить население, давно сгорели. Даже сладкую землю после сгоревшего сахара всю выбрали на пепелище.

В комнате холодно и сыро. Тяжёлые шторы ещё с зимы задёрнуты, большого тепла это не придавало. Печка-буржуйка нетопленная уже несколько дней. Валька ползал по широкой кровати и пытался разбудить свою мать: «Мама, плосыпайся», – повторял он сиплым ослабшим голосом. Вальке – три года, и он очень хотел есть. Понять, что происходит, он не мог. Не мог он понимать, что идёт война, и город в блокаде. Возможно, он думал, что всё так и полагается. Есть-то очень хотелось, и вряд ли так полагалось. Вот он и ползал вокруг матери, будил её. Просил поесть. Не мог он знать, что мать ещё вчера отдала Вальке и его братику последнюю свою корочку чёрного хлеба, разделив её поровну. Брат постарше Вальки на полтора года. Он тоже в четыре с половиной года не мог понимать, что происходит. Брат лежал на кроватке, стоящей рядом, закутанный в зимнее пальтишко и платок. Лежал братик на спине, уставившись безразличным взглядом в потолок. Возможно, ему ещё больше хотелось есть, он всё же постарше, вот и уставился в потолок в надежде, что оттуда что-нибудь да упадёт. Что могло свалиться с потолка? Разве что отсыревшая штукатурка. Чудес не бывает, но этого он тоже знать не мог, хоть и старший брат. Валька всё-таки хотел разбудить свою маму и тоже не мог представить, что она не проснётся уже никогда. Так близко со смертью он ещё не встречался. Да и мама умереть не могла, потому что она мама, а мама вечна, как кажется в детстве.

Мальчишки замерзали и медленно умирали от голода. Но чудо свершилось. Откуда оно пришло? Кто спас мальчишек? Отец, который не мог появиться в городе, так как находился на фронте, правда, на Ленинградском, вроде бы и не далеко. Но мальчишки и этого не знали. И всё-таки чудо произошло. Может быть, спасло их то, во что верить нам запрещали? Да, верить запрещали, однако, власти разрешили и даже, возможно, сами предложили, чтобы икона Казанской Божьей Матери на самолёте облетела весь город по периметру. Хватило ума вспомнить, что помогало городам нашим в древности, попадавшим в подобную беду. Не будем гадать. Познать это – нам не дано. В это можно только верить.

В квартире появился отец. Появился совершенно случайно и очень вовремя и увидел всю эту леденящую душу картину. Отец, старший лейтенант, воевал на Ленинградском фронте, который тоже находился в блокаде. Воинов старались кормить лучше. Старайся, не старайся, а где еды-то взять? Защитники голодали тоже. Иногда им перепадал большой деликатес, если подрывалась на мине лошадь. Тогда в окопах и землянках пахло мясом. Лошади тоже голодные еле передвигались. Таскать грузы они практически не могли. Бродили ходячие скелеты, а не лошади. Особенно слабой выглядела одна, вот-вот готовая отдать свою душу. Помрёт всё равно, решили солдаты. Положили перед лошадкой немного сена, а под него мину. Дальше ясно, что произошло. После таких случаев составлялся акт о подрыве. Начальники подписывали этот акт, первая подпись ставилась особистом. И не дай бог, если бы он догадался, каким образом нашла свой конец изголодавшаяся лошадь. Военный трибунал неизбежен. В условиях войны – это высшая мера или штрафбат. На этот раз всё обошлось, особисту тоже очень хотелось что-нибудь съесть. Долго он размышлять не стал. Так и достался кусок конины Валькиному отцу. К счастью, подвернулась необходимость в город съездить за боезапасом, который пришёл на баржах из Кронштадта. Послали Валькиного отца. Все знали, что у него там и жена осталась, и двое маленьких сыновей. Пришёл отец вовремя. Появился на пороге высокий, худющий, в запачканном полушубке спаситель. Даже старший сын не сразу узнал отца. Жену уже не разбудить, это-то отец знал лучше сыновей. Попрощался он с жёнушкой, закутал в тряпьё детишек и в машину. Накормил их «деликатесом». Полегчало!